Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн

Обретя новую власть, Ганнибал сразу же пошел в наступление на своих противников – крупных землевладельцев. Первый удар принял на себя Совет Ста Четырех – высший судебный орган государства, должности в котором пожизненно занимали знатнейшие граждане. Повод к этому дал магистрат, ведавший финансами города, который проигнорировал призыв Ганнибала явиться к нему для решения каких-то вопросов. Поскольку уверенность в собственной безнаказанности давала казначею его скорый переход в Совет Ста Четырех, Ганнибал на народном собрании подверг резкой критике этот государственный орган за пренебрежение к законам и другим должностным лицам. Толпой горожан его слова были встречены сочувственно, и, воспользовавшись этим, Ганнибал сразу же провел закон, согласно которому члены Совета Ста Четырех должны были избираться сроком на один год, при этом запрещалось избрание в течение двух лет подряд (Ливий, ХХХIII, 46, 1–7). Таким образом, в ближайшее время состав совета должен был полностью поменяться. Неудивительно, что после этого большая часть карфагенской аристократии стала считать Ганнибала своим кровным врагом, а для рядовых горожан он стал признанным лидером.

Следующим шагом полководца стало наведение порядка в финансах. Положение в этой сфере было плачевным. Часть денежных поступлений откровенно разворовывалась высшими государственными чинами, значительное количество средств расходовалось не по назначению, то есть тоже, надо полагать, оседала в карманах предприимчивых граждан. Денег не хватало даже на очередные выплаты контрибуции римлянам, так что дело шло к введению экстраординарного налога. Ганнибал лично занялся выяснением распределения финансовых потоков. Изучив, какие пошлины взимаются, на какие цели расходуются и сколько при этом расхищается, он пришел к выводу, что если государство будет получать все причитающиеся ему деньги в полном объеме, то не надо будет придумывать никаких новых налогов – средств окажется вдоволь (забегая вперед, отметим, что полководец все рассчитал правильно, и уже в 191 г. до н. э. карфагеняне были в состоянии выплатить всю оставшуюся сумму контрибуции, без рассрочки; римляне, правда, на это не согласились (Ливий, ХХХVI, 4, 5–9). Об этом он и объявил на народном собрании, после чего взыскал все недостающие суммы (Ливий, ХХХIII, 46, 8–9; 47, 1–2).

С этим привыкшие к безнаказанному казнокрадству карфагенские олигархи примириться уже не могли и, будучи не в состоянии справиться с врагом собственными силами, обратились за помощью к римлянам. Сенату доносилось, что Ганнибал ведет тайные переговоры с царем Сирии Антиохом III и готовится к новой войне – обвинения, очевидно, недалекие от истины. В Риме с готовностью ухватились за такой повод избавиться от человека, который продолжал внушать жителям Вечного Города самый большой страх и ненависть. Против высказывался только Сципион, которому подобная травля побежденного противника казалась недостойной римского народа, но слушать его никто не стал. В Карфаген было направлено посольство в составе Гнея Сервилия, Марка Клавдия Марцелла (сына завоевателя Сиракуз) и Квинта Теренция Куллеона, официальной целью которого было объявлено урегулирование пограничного спора между пунийцами и Масиниссой, но истинные намерения римлян были другими. По данным Тита Ливия, послы должны были потребовать выдачи Ганнибала как замышлявшего войну, а в соответствии с информацией Юстина – организовать его убийство (Ливий, ХХХIII, 47, 6–8; Юстин, ХХХI, 2, 1). Последняя версия, впрочем, выглядит менее обоснованной, поскольку кажется, что для физического устранения своего противника заинтересованным в этом карфагенянам не было необходимости обращаться за поддержкой в Рим, равно как сенаторам – пытаться самим руководить операцией.

Однако Ганнибал понял, зачем, вернее, за кем на самом деле приехали римляне. Подготовив все необходимое, он весь день провел на виду, а с наступлением темноты вместе с двумя слугами бежал из города на юг, в область Бизакий, откуда на следующий день прибыл в свое укрепленное имение между Акиллой и Тапсом. Там его ждал снаряженный корабль, на котором он переправился на остров Керкину к востоку от Тунета (Ливий, ХХХIII, 47, 9–10; 48, 1–3).