Воины Хаоса наводят порядок. Книга 1

При загнивании больших империй мелочно-диктаторская суета в центре зачастую сопровождается пренебрежением к основным проблемам и отдалённым провинциям.

Сирил Норткот Паркинсон

Глава 1

Окна фургона завешивала чёрная кисея, поэтому мир снаружи казался темнее, чем был на самом деле. Пейзаж менялся. Поле цветущего клевера завершилось плетёной изгородью. За нею поплыли домишки с крышами из обесцвеченной временем дранки. Заскрипели рессоры — повозка, качнувшись, остановилась.

— Жолва! — громогласно объявил с козел возничий.

Мария закинула на плечо дорожную сумку, открыла дверцу фургона и сошла на обочину, придерживая юбку делового платья. Следом торопилась щекастая матрона с двумя активно скучавшими в поездке мальчуганами. Мария их понимала. Ей самой до невозможности надоело сидеть в пыльном салоне.

Ветер перекатывал скомканную обёрточную бумагу по утоптанной до звона рыночной площади. Центр посёлка, добротные двухэтажные здания. Вечер. Широкий тракт уходил дальше на запад, в зелёную пойму Иссины, река приглушённо сверкала за плоскими и двускатными крышами, светилась сквозь кроны тополей и рябин. Жолва — западный пригород столицы — оседлала холм и тянулась его травяными откосами до самой воды. Мария был знаком этот вид: вот где черпали вдохновение харлонские пейзажисты!

Да, конечно же, вид. Отошла от обочины, чтоб не мешать пассажирам, достала из сумки зеркальце, пристально изучила, что в ней изменилось за время поездки. Вроде бы ничего: зеркало отражало спокойное, чистое молодое лицо. Чётко очерченные губы, аккуратный нос, тонко подведённые карандашом внимательные серые глаза. Пожалуй, что и хороша.

Она подняла зеркало вверх и чуть в сторону, проверить причёску. Ветер дунул как по заказу, принёс запах далёкой воды, кинул в глаза непослушный локон — пришлось увести его за ухо. Сегодня не помешает смотреться порядочной дамой.

Пряча зеркальце в сумку, Мария бегло перебрала её содержимое. Косметичка, платок, дождевая накидка, кисет с душистыми травами, складной нож, ключ от дома. Флакон с эфирной водой, блокнот в кожаном переплёте, заложенный серебряным карандашом, редакционное удостоверение. Всё на месте. Продуманный беспорядок.

Ветер всколыхнул придорожные сорняки. Зашумели деревья. Солнце вышло из-за кучевых облаков, залило золотистым сиянием тракт, протянув всюду длинные, плавные тени. В светлом небе вычерчивали головокружительные траектории стрижи. «Красиво и безмятежно, — подумалось ей. — Будто так всегда было и будет… но нет же. Не будет».

Мария жмурилась, подставив лицо свежему ветру. Свет заката лучился в ресницах. Не считала себя романтичной особой, но любила такие непринуждённые радости в моменты затишья. Респондент ждёт её после захода солнца, до места рукою подать. Там начнётся знакомство, вопросы, ответы… А пока что хотелось ещё помолчать, дыша воздухом дальних краёв, греясь в летних лучах, слыша гулкие вечерние звуки.

Постоялый двор в Жолве неизобретательно назывался «Жолва». В округе он был единственным, и славно: не ошибёшься. Строили с размахом: вместительная корчма, почтовая станция, несколько гостевых зданий разного уровня дискомфорта, стойла для лошадей и рогатых булов, амбары-хранилища и уйма необходимых сараев. Но Мария и не собиралась их обходить, путь её лежал в упомянутую корчму. Узнав у халдея, где её ожидают, миновала общий зал, пропахший едой, выпивкой и посетителями, и в уединённом алькове наконец-то нашла своего респондента.

За выщербленным столом расслабленно сидел рослый светловолосый парень в грязно-сером плаще из чарованной ткани, тёмных брюках с карманами на бёдрах и поношенной красной рубахе, похожей на милицейскую. Что-то неуловимое выдавало в нём искателя приключений: то ли походный наряд, то ли шрамы на голове и руках, то ли выражение лица — вальяжное и одновременно бдительное. Вероятно, парень занимался дегустацией пива: несколько пенных кружек частично скрывали его от Марии. Они встретились взглядами; в глазах блондина ей почудилась нахальная усмешка, но он тут же учтиво кивнул ей, приветствуя. Так он стал похож на своё литографическое изображение, которое Мария полгода назад подшила к рабочим материалам.

— Здравствуйте! Кёрт Олясин, известный как Кэррот? Наконец-то мы встретились, — в деловом ключе начала она, присаживаясь.

— А вы та самая Мария Сюрр, журналистка «Харлонского Клича», постоянный адресат моих писем! Занятно, я представлял вас иначе.

— И как же?

— Думал, вы старше, — Кёрт игриво сверкнул голубым глазом. — Судя по переписке, персона вы умная и эрудированная, и я думал встретить даму более зрелую… а вы молоды и цветущи!

— Спасибо, — она сдержала дурацкий порыв хихикать на щедрые комплименты и вежливо улыбнулась. Наивная откровенность Олясина обезоруживала. Харизматичный, и пользуется этим, подлец. — Вы тоже милы, Кёрт; зовите меня просто Марья, «Мария Сюрр» звучит слишком официозно.