Войны Миллигана

Хотя много лет назад Кэти, сестра Билли, возила меня на ферму Чалмера Миллигана в Бремене, Огайо, я ни разу не ездил туда с Билли. Поздней осенью тысяча девятьсот девяносто первого года он неожиданно позвонил и сказал, что хочет туда наведаться, и попросил меня поехать вместе с ним.

– Ты точно выдержишь? Это будет очень больно…

– Нет, все нормально.

Билли был за рулем. Когда мы свернули с двадцать второго шоссе на Нью-Джерусалем-роуд, он побледнел.

– Вспомнилось, как здесь бывало ночью. По обеим сторонам на полях – газовые скважины, и они все горят, округа освещена огнями. Когда Чалмер привез меня сюда первый раз, я подумал, что мы попали в ад.

– Может, повернем назад?

– Нет. Я хочу увидеть место, где раскололся и потерял рассудок.

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Страх. Что-то вроде вызова в кабинет к директору – внутри неподвижность и пустота. Приходят мысли: а вдруг Чалмер стоит там с ружьем или с цепями? Я зайду в сарай, а он прыгнет на меня сверху…

– И тогда?

– Сначала я застыну от ужаса, а потом – порву его на части. Конечно, я знаю, он мертв, но, наверно, головой так по-настоящему это и не осознал.

– А сейчас осознаешь?

– Да… – Он нервно рассмеялся. – Никто из родственников не хочет, чтобы я знал, где он похоронен, но я должен побывать на его могиле. Должен ее найти. Думал поехать туда и воткнуть ему в сердце большой старый кинжал или деревянный кол.

Он искоса поглядел на меня:

– Наверно, пока подожду. Когда буду готов, поеду с Шейлой Портер, она хочет меня сопровождать. Короче, это не важно…

Подъехав к границе фермы, он изумленно раскрыл рот. Дом исчез.

– Его снесли? – спросил он.

На месте дома теперь была только почерневшая земля в окружении обугленных дубов.

– Хорошо горело, – произнес он. – Настоящее пекло. Деревья были от дома метрах в двенадцати. Высота того дуба – тридцать пять метров, и он опален почти до самого верха. Как будто сам дьявол уничтожил этот дом. Как будто он протянул руку и утащил его обратно в ад.

Билли сердито расхаживал туда-сюда, пиная ногами сухие листья.

– Черт!

– Что?

– Дьявол меня опередил.

На месте стоял только сарай, где его истязал отчим, и Билли со страхом приблизился. Указал на неподвижно свисающие с балок веревки, которыми связывал его Чалмер.

Ступая по заросшей сорняками земле, Билли с трудом сдерживал слезы.

– Почему никто тут не прибрался? – выкрикнул он. – Здесь до сих пор вещи из моего детства! Моего треклятого детства!

В гараже нашлась канистра, из которой Чалмер поливал кролика. Билли страшно побледнел.

– Достаточно, – сказал я.

– Нет, я должен все вспомнить. Мне было восемь – почти девять, – когда он впервые меня сюда привез.

В углу я обнаружил полузасыпанный рисунок – ярко-красная птичка кардинал на сером фоне.

– Возьми себе как память о первых работах.

– Нет! – крикнул он, отшатываясь. – Ничего отсюда не хочу! Положите обратно. Здесь на всем написано «Не трогать!». Если мы что-нибудь возьмем, то разнесем заразу.

Я осторожно положил рисунок на место.

Билли подошел к кладовке над родником, замедлил шаг и почти перестал дышать. Войдя внутрь, дотронулся до стола и описал, как Чалмер привязывал его здесь и насиловал и как «крестил» кровью выпотрошенной кошки.

– Вижу, как наяву, – сказал он. – Маленький Билли кричит. Чалмер страшно гогочет.

Когда вышли наружу, Билли вздрогнул и указал на что-то в жухлой листве:

– Вон чугунная труба от плиты, которую Чалмер приставил к лицу дэнни, когда закапывал его заживо.

Билли стоял и плакал в голос. Я отошел в сторону, чтобы не смущать. Через какое-то время он успокоился.

– Ты как?

– Сплавленный, если вы об этом. Я Билли.

– Рад это слышать.

– Просто подумал… Может быть, над Чалмером в детстве тоже издевались?.. Пытаюсь понять, что такого он перенес, что объяснило бы его ярость и жестокость по отношению ко мне.

Когда шли к машине, он произнес:

– Что, если над ним издевался дедушка Миллиган, а над дедушкой – прадедушка? Может быть, эта жестокость передалась из глубины, через Чалмера, ко мне?..

– И о чем это говорит?

– Просто я понял, что жертва ожесточается и сама становится палачом. Может быть, поэтому мне пришлось столько отстрадать. Я должен был понести наказание за то, что сделал с тремя женщинами, выжить, все осознать и наконец прервать эту цепочку. Я понимаю, что те изнасилованные женщины будут страдать всю жизнь. Я так раскаиваюсь. Что, если из-за меня они продолжат цепочку жестокости и причинят боль маленьким детям? Господи, помоги им найти в сердце прощение и исцелиться, как исцелился я.

Он посмотрел на обугленные деревья.

– Значит, я прежде всего должен простить Чалмера. Хочу найти его могилу и убедиться, что он действительно мертв, но не стану ее осквернять. Я скажу ему, что прощаю его, чтобы его дух смог простить того, кто делал ему больно, когда он был ребенком, и, может быть, прощение проникнет в прошлое и изменит будущее. Люди не должны причинять друг другу боль.

Мы сели в машину. Уезжая от сгоревшего дома по ухабистой дороге, через крытый мостик и дальше, на Нью-Джерусалем-роуд, Билли не оглянулся. Даже в зеркало заднего вида не взглянул. Ни единого раза.