Воины Нави

— Не знаю, Стоян. Уж седмицу над этим голову ломаю. Тяжело мне дышать здесь, храм Велеса совсем близко — на грудь он мне давит. Ночь переночуем, а там поглядим — утро вечера мудренее.

Он поднялся, вдыхая прохладный вечерний воздух, повел взглядом по лагерю, будто высматривая кого-то. Засунув палец в рот, облизал его и поднял вверх, улавливая направление ветра. Довольно кивнув головой, Вандал улыбнулся.

— А впрочем, чего до утра тянуть, на то она и ночь. Имеется у меня одно сильное заклятье, против которого даже Правитель бессилен.

Стоян хмыкнул в бороду, недоверчиво покосившись на брата.

— Это ты, брат, его силы не ведаешь. Я видел, как он одним движением руки отбрасывал от себя сотни воинов, сворачивая им шеи.

Вандал уверенно покачал головой, с улыбкой вынимая большой охотничий нож.

— Ну, сотню воинов одним махом мне не уложить. Хотя… Надо как-то попытаться, глядишь, и получится. А вот порчу великую навести — это тебе не руками махать.

Вандал нагнулся и, двинувшись задом противосолонь, стал очерчивать вокруг костра колдовской круг, приговаривая:

— На четырех столбах железных, что стоят от земли до неба, совью паутину звонкую от восхода до заката. Увязнут в той паутине молитвы людские словно мухи-однодневки. Станут рваться-трепыхаться, да не вырвутся. Крепка та паутина, ибо на ней замки семипудовые мои слова замкнули ключами булатными. А слова мои крепче кремня — не сломать их, а ключи булатные под горючий камень Алатырь брошены — вовек не сыскать их.

Закончив чертить круг, Вандал подсел к костру, зябко поднося руки к огню, и зашептал:

К тебе взываю, о Богиня Ночи,
Чье царствие в чертогах Нави,
Окутай Сваргу пеленою порчи,
Дни станут ночью не по Прави.
Не подниматься солнцу поутру,
Лучами землю-матушку лаская.
Забьется дикий зверь в нору,
Не вылетит пчела, мед собирая.
Три ночи будет править Тьма,
Косой срезая житный колос:
Страх, голод, черная чума,
И жалить станет даже полоз.
Замки цепляю семипудовые,
Ключами замыкаю булатными.
Быть по слову моему!

Острым лезвием ножа он рассек себе ладонь, роняя бурые капли крови в пламя. Черный едкий дым повалил от костра к ночному небу, будто огромный черный змей жадно потянулся за звездами. Вандал вскочил словно ужаленный и побежал по лагерю от одного костра к другому, творя свою великую ворожбу. Стоян удивленно смотрел, как один за другим стали подниматься к небу черные столбы дыма, сплетаясь меж собой в облаках и укрывая небо мрачным покрывалом. Огромное черное пятно быстро расползалось, жадно пожирая небесные просторы. Оббежав все костры, обессиленный Вандал наконец-то вернулся. Изможденно рухнув наземь, он схватил мех с медовухой, восполняя огромными глотками потерянные силы.

— Все! Получилось, Стоян! Три дня быть здесь кромешной тьме. Ни волхвы, ни Правитель не смогут ничего с этим поделать. Прикажи только, чтобы следили за кострами, коли хоть один погаснет, все старания пойдут прахом.

…Взобравшись на стену, князь наблюдал за лагерем древлян, пытаясь в который раз сосчитать горящие костры. Вновь сбившись со счета, он досадливо плюнул наземь и обернулся к воеводе.

— Любомир, у тебя есть отрок, чтобы в счете разумел? Зови сюда, костры счесть надобно, — князь стал спускаться по лестнице, разговаривая сам с собой: — Один костер — пусть десяток воинов…

— Богумир! — тревожный оклик воеводы заставил его обернуться. — Погляди, что творится!

Князь недовольно вернулся на стену и замер, разглядывая черные клубы дыма, устремившиеся к небесам.

— Чур, меня! Это что такое?

Воевода, задрал голову, вглядываясь в ночное небо, и тихо прошептал:

— Никак, колдовство! — трижды сплюнув через левое плечо, он непроизвольно поднес руку к груди, где еще недавно был заветный оберег.

Князь, сонно зевая, махнул рукой в сторону древлянского лагеря.

— Пугают. Видать, смолу в костры бросают. Ладно, пойду к себе, коли до утра на штурм пойдут, мигом гонца за мной высылай.

Спускаясь с крепостной стены, князь остановился, оборачиваясь.

— Любомир, а ты служанку мою помнишь? Вроде она приглянулась тебе тогда? Нежданой, кажись, звали?

Воевода утвердительно кивнул, непроизвольно положив ладонь на рукоять меча.

— Чего ж не помнить, помню. А что?

— Да запропастилась куда-то девица. Справная кухарка оказалась, да так в один день и пропала. Беспокоюсь, вдруг беда с ней приключилась. Коли вдруг встретишь ее, приведи ко мне, — князь отвернулся, собравшись уходить, и добавил, бросив через плечо: — А будет упираться, силой приведи.

Воевода зло сплюнул наземь, глядя вслед ушедшему Богумиру.

— Зря ты так, Бешеный, ох зря! Гляди, князь, не поранься об меня ненароком…