Воины Солнца и Грома

Услышав имя страшного главы сикариев, Потос оцепенел. От этих не откупишься. И все же…

— Элеазар, если ты о деньгах Братства Солнца, то я просто не знал, кому их передать. Клянусь Ершалаимом, святым городом! Сейчас такое время — кругом одни мошенники, никто не чтит заповедей Яхве…

— То, что ты украл, и не только у Братства, я возьму и сам. Но за какие деньги ты воскресишь тех, кто из-за тебя умер на кресте или под пытками? Тех, кого ночью растерзали демоны, а днем — негодяи Клеарха? Могут твои некроманты сделать такое чудо?

— Элеазар, ты важный человек среди бедных, а я — среди богатых. Давай договоримся. Мы же оба евреи!

Нас, сынов Израиля, так мало здесь, среди диких ашкеназов [14]… И что бы ни сделал каждый из нас, скажут: «Виноваты иудеи».

Лицо медника передернулось от отвращения: — Ты не еврей! У таких, как ты, нет своего народа. Если есть враги рода человеческого, то это вы. — Он махнул рукой, и из-под хитонов сикариев серыми змеями выскользнули кинжалы.

* * *

Тиберий Юлий Котис, царь Боспора, восседал на троне, изящно отделанном резной слоновой костью. На светлых волосах сиял широкий золотой венец с изображением Аспурга-всадника, приветствующего богиню, покровительницу царства, которую греки звали Афродитой Небесной, а скифы и сарматы — Артимпасой. Седовласый, наряженный в лучшие свои одежды саддукей Мельхиседек рассыпался в похвалах царю и его наследнику:

— Воистину, вы спасли Израиль, подобно Самсону, Гедеону, Давиду и Иисусу Навину. Вы, подобно пророку Илие, избавили нас от мерзких лжепророков и некромантов, позорящих самое имя иудея. Не уподоблю вас лишь Мессии, ибо Мессия должен явиться из дома Давидова. Наш кагал непременно пошлет августе письмо с просьбой и далее быть милостивой к тебе и твоему дому…

Валерий Рубрий напряженно вслушивался в его славословия, пытаясь угадать: не проговорился ли кто-нибудь из тех пяти (включая пса) об участии в этой колдовской затее его, Валерия, а значит, и Рима. Хуже всего, что сбежал Валент — этот может и к принцепсу ход найти. А саддукей уже обращался к римскому послу:

— Тебя же, почтенный Рубрий, мы просим написать о том же самом Нерону, да хранит его Яхве.

— Кстати, почтенный, ознакомься с этим письмом, найденным в тайнике в доме Валента. Его послал вдогонку Валету Алитур, любимец принцепса. Смотри, здесь о тебе. — Царь протянул римлянину папирус.

Валерий впился глазами в игриво выведенные греческие буквы: «Дураку и солдафону Рубрию можешь обещать что угодно. Но знай: прокуратором Боспора будет Гессий Флор. Это решено по крайней мере с августой и Тигеллином». Папирус хрустнул в руке преторианца.

— Гессий Флор, муж Клеопатры, подружки императрицы! Да он любую провинцию доведет до бунта! Алитур, иудей-актеришка! Я римлянин и живу ради того, чтобы Рим повелевал миром, но если судьбы царств и провинций будут решать актеры и некроманты… — Посол Нерона снова овладел собой и закончил величественно и любезно: — Я напишу кесарю о том, что лучший правитель для Боспора — Тиберий Юлий Котис. А после него — его достойный сын Тиберий Юлий Рескупорид.

* * *

Трое всадников стояли на берегу Боспора Киммерийского. Через обмелевший от жары пролив можно было вброд достичь песчаной косы, уходившей на северо-восток, в алое царство восходящего солнца. Мгер положил руку на плечо росичу:

— Теперь твоя дорога — на восток, в Хорезм, Землю Солнца. Там тебя встретят наши братья. А оттуда — в Бактрию. Двести лет назад Герай Кадфиз, царь тохар, освободил ее от ига греческих царей. Но греки еще цепляются за власть в тех землях. Хуже всего, что они ищут опоры в древних тайных учениях Индии. Перед овладевшими этим проклятым знанием Захария с Валентом — все равно что шакалы перед тигром. Твой амулет был перекрестьем грозового меча Герая. Но его царство давно распалось на враждующие княжества. Найди среди потомков Герая того, кто сможет соединить меч с амулетом и употребить их на борьбу с рабами Разрушителя. Братья помогут тебе в этом. Братство хотело послать меня, но богиней и амулетом — ее воплощением — избран ты.

— Я поеду с тобой, но только до Хорезма, — сказал Вышата. — А потом вернусь — готовить для тебя царство. Кто ты сейчас для росов и венедов?

— Я — царевич, внук царя росов и великого старейшины венедов!

— Ты — изгой, дичь для Черного Волка. А с востока ты должен вернуться великим воином, известным всей степи. Вернуться дорогой Даждьбога-Колаксая, Солнце-Царя. И тогда тебе, если будешь достоин, откроется солнечный клад.

* * *

Махмуд закрыл книгу и потянулся за чарой меда — промочить уставшее горло.

— Зело славная повесть, — довольно разгладил бороду десятник Щепила. — И душеполезная: о посрамлении еретиков и чернокнижников. А ты, Мелетий, все соблазн да соблазн.

— Только посрамлены-то были ваши, христиане, — заметил Лютобор. — Захария крещеный был. А Симон-волхв, учитель его, крещение принял от самого апостола Филиппа.

— Это где такое сказано? — вопросительно взглянул десятник на попа.

— В Деяниях святых апостолов, глава восьмая, — неохотно ответил тот.