Войны за Бога

Стоит описать ход мысли ученых по порядку. Криминологи давно пытались понять, как у нарушителя закона формируются отклоняющиеся и контркультурные ценности, которые приводят к устойчивым преступным действиям и насилию. В 1960-х исследователи, к своему удивлению, поняли, что преступники не так уж сильно отличаются ото всех прочих людей. На самом деле, у них были нормальные ценности и стремления, и они понимали, что делают дурные вещи. Чтобы следовать своей карьере преступников, им приходилось использовать разные тактики самообмана и отрицания, которые вместе строили стратегию нейтрализации. Когда нарушителям закона предлагали рассказать о своих преступлениях, они здесь же обращались к одной или нескольким психологическим защитам. Исследователи выявили пять главных типов таких защит:

Отрицание ответственности («Это не моя вина»)

Отрицание причиненного ущерба («Они могут себе это позволить»)

Отрицание наличия жертвы («С ними это случается»)

Осуждение осуждающих («В полиции работают куда худшие мерзавцы, чем я»)

Ссылка на более важную лояльность («Наша банда — это вся моя жизнь»)[307].

Некоторые исследователи добавляют сюда и другие техники, включая дегуманизацию жертвы и систематическое искажение представлений о последствиях (когда выпячиваются позитивные стороны поступка и игнорируется причиняемый им вред).

В различных формах подобные стратегии отрицания применяют и верующие, когда читают библейские повествования о массовых убийствах. Самый дикий вариант здесь — ссылка на более важную лояльность, правда, в данном случае не на банду, а на Творца вселенной, с которым не поспоришь. Но этот аргумент сегодня многих не удовлетворяет. Более того, даже те читатели и толкователи, которые на него ссылаются, на самом деле регулярно используют иные тактики защиты. Обычно они незаметно и без комментариев меняют какие-то элементы библейского повествования, чтобы сделать его приемлемей для современного человека. Они все смягчают и облагораживают. Жестокость можно сделать более человечной разными способами, например, можно добавить к оригинальной истории какие-то особые причины и мотивы или можно не обращать внимания на жертв[308].

Смягчение и облагораживание

В текстах о завоевании Ханаана все довольно однозначно: надо уничтожить все живое, никто не должен уцелеть, при этом (по крайней мере, в некоторых историях) жертвы ничем не провинились, чтобы их убивать. С древних времен это беспокоило все новые и новые поколения читателей, которые, как все люди, видели в книге не то, что написано, но то, что, как они считали, должны были видеть. Даже в самом Ветхом Завете мы видим примеры селективного понимания: например, позднейшие тексты оправдывают массовые убийства тем, что ханаанеи были крайне испорченными, так что они перестали быть невинными жертвами. И какие бы прочие проблемы ни ставила перед читателем эта история, решение Бога, по крайней мере, здесь становилось более логичным[309].

Примером такого облагораживания служит то, что чрезвычайно важное место начинает занимать история Раав, единственной рядовой ханаанеянки в истории завоевания Ханаана, которая названа по имени и обрела лицо. Это странный сюжет, поскольку он противоречит правилам священной войны, которые в других случаях никто не вправе нарушать. Хотя воины Иисуса Навина обязаны уничтожить все население Иерихона без исключения, готовность Раав помочь израильтянам позволила ее семье избежать этой участи и присоединиться к победителям. Хотя автор упрямо верит в то, что чужие народы безоговорочно подлежат уничтожению, этот текст показывает, что ради доброго ханаанеяна эти правила могут сделаться гибкими[310].

В первые века нашей эры иудейские учителя еще сильнее смягчили жестокости истории завоевания Ханаана, связав ее с позднейшими представлениями евреев о собственности и правилах поведения и с возникающей концепцией справедливой войны. В одном пересказе, который приписывают автору III века Самуэлю бен Нахману, Иисус Навин прежде завоевания Ханаана издает три prostagma, то есть декларации, которые предоставляют местным народам выбор одной из трех возможностей: они могут покинуть землю, могут заключить мирный договор или могут сражаться. Согласно этой версии, ханаанеи, жившие в Иерихоне и других местах, были в основном настолько упрямыми, что не желали прислушиваться к разумным доводам — хотя разумное предложение им было сделано[311].