Воительница и Сфинкс

— Я найду вас после забегов. Встретимся на старом месте. — Тут ее улыбка потускнела: — Пару минут назад я слышала, как Гомер соловьем разливался, уговаривал какую-то старуху посмотреть финал. Что это с ним?

— Надеюсь, уговорил, — встревожилась Габриэль.

— Мне показалось, что да. Однако звуки борьбы меня отвлекли. Похоже, здесь была серьезная потасовка, — в голосе ни тени сомнения.

Габриэль осторожно наступила Арахне на ногу, чтобы ткачиха не сболтнула лишнего, и рассмеялась. По ее мнению, получилось довольно естественно:

— И ты, разумеется, решила, что… дай-ка угадаю… что Габриэль опять в центре событий, да? — девушка широко развела руками и тяжело вздохнула: — Послушай, если тебя нет рядом, это еще не значит, что я вляпаюсь в неприятности. Я же не всегда делаю глупости!

— Знаю-знаю, — примирительно сказала Зена. — Просто захотелось убедиться, что с тобой все в порядке.

Сверкнув веселыми глазами, она повернулась к Арго и потянула коня за поводья:

— До скорого! И ступай пообедай!

— С удовольствием, — ответила Габриэль: во второй раз за сегодняшний день. Она подождала, пока воительница и ее конь затеряются в толпе, потом шумно вздохнула и запустила руку за корсаж амазонской одежды. Пытаясь выудить кошелек, она лишь загнала его еще дальше, чуть не до пояса. Вот положение! Не раздеваться же при людях! И есть хочется… Тихо ругаясь себе под нос, Габриэль обратилась к Арахне:

— Так-с… ой!.. Зена мне, конечно, не поверила, ну да ладно.

— Не поверила? — переспросила ткачиха и вдруг осознала другое: — Это Зена?! Правда, Зена? А я думала, она выше… и вообще не так себе ее представляла.

— Это самая настоящая Зена, и она достаточно высокая, — Габриэль была задета. — И она нисколько не сомневается, что драку, или что там еще, затеяла я. Но раз я жива-здорова и даже улыбаюсь, она решила не вмешиваться. Сколько можно нянчиться со мной?

— Наверное, хорошо так понимать друг друга! — задумчиво сказала Арахна. Габриэль тихо засмеялась:

— О да, это здорово! Еще как здорово, — она вскрикнула, поцарапавшись уголком кошелька, и, наконец, достала деньги. — Если вкус этого мяса такой же божественный, как аромат, у нас будет чудесный обед! Чур, я угощаю.

Вечерело. Прошли два отборочных забега среди женщин и два среди девочек, началось финальное состязание самых юных бегуний. Матери и отцы азартно болели за своих чад. Зена тепло улыбнулась группе девчонок, с живейшим любопытством рассматривавших ее доспехи, потом отвела взгляд в сторону, и глаза ее стали ледяными.

Внушительная матрона усаживала свою усталую крошечную дочурку в колесницу, где уже ожидали вышколенные слуги и пара холеных пастушьих собак. Место для ребенка было выложено мягкими шкурами, повсюду лежали игрушки: кожаные мячики и разноцветные палочки. Должно быть, солнце не успеет и на ладонь переместиться по небу, как дитя потребует новых развлечений. Золотистые лошади взяли с места в карьер, унося заносчивое семейство.

«Да, ее ненаглядной деточке ничего не грозит, — сердито подумала Зена, — а до других и дела нет. Пусть попадут под колеса!» Такой тип заботливых мамаш всегда выводил ее из себя: шикуют напоказ, сорят деньгами, вечно спешат на очередную прогулку. Видно, матрона из тех, кто и с Хароном станет спорить: скажет, что непременно должна вернуться и отправить последний воз песка в свой маленький уютный садик, или продумать узор для клумбы, или приготовить обед, не уступающий шедеврам Лемноса. Ухмылка изогнула ее губы. «Не думай о них, — приказала себе воительница, — это бесполезно. Горбатого могила исправит».

Зена посмотрела на море: солнечный диск заметно опустился к горизонту. Финальный забег женщин скоро начнется. Вдалеке, к северу от воительницы, виднелась облаченная в желтые одежды фигурка — Аталанта нервно мерила шагами пустынный пляж. Иногда она приподнималась на цыпочки и пристально всматривалась в сторону рынка.

Странно. Обычно охотница держалась надменно и уверенно: она уже доказала, что равных ей нет. «С чего бы ей так переживать из-за обычного состязания?»

Ветер переменился и задул с юга, давая знать о приближении вечера. Когда Гомер отыскал Габриэль.

— Помнишь маленьких болельщиц Навсикаи, у финишной линии? Они приглашают нас присоединиться и смотреть финал вместе с ними, — его глаза скользнули за спину Габриэль, и поэт улыбнулся Арахне: — Там вполне хватит места на троих.

— Звучит заманчиво, — радостно ответила Габриэль. — Там мы сможем посидеть, у меня уже ноги отваливаются. Кстати, знакомьтесь: это Арахна, она замечательная ткачиха, а это Гомер, певец из Академии.

Арахна засмущалась, а Гомер, не скрывая восхищения, смотрел то ли на ее лицо, то ли на чудесный шарф, обрамлявший его.

— Я слышал о тебе, — сердечно сказал юноша и отступил, пропуская девушек вперед. Следуя за ними, он окликнул Габриэль и продекламировал очередную загадку: — Передвигаясь, я остаюсь на месте; я подчиняю мудрых правителей, но сам подчиняюсь тонкому, бледному диску.

Гомер сделал выжидательную паузу, а его подруга сосредоточенно сдвинула брови.

— Погоди-ка… Догадалась! Ой, нет…