Воительница Лихоземья

Несколько секунд я раздумываю, не стоит ли сказать, что я устала и мне требуется покой, но первое заявление будет ложью. Поэтому я говорю как есть:

– Ты слишком сильно опекаешь меня. И это раздражает.

– Серьезно?

– Да.

Он ненадолго впадает в задумчивость.

– А мне нравилось, когда во время болезни Памадель пылинки с меня сдувала. – Насколько я понимаю, Сорен говорит о матери Айрика.

– Должно быть, у нее это выходило получше твоего.

Парень лишь ухмыляется в ответ. У меня не получается его прогнать даже оскорблениями. Судя по всему, он воспринимает мои слова как остроумные колкости.

– Ну ладно, – произносит навязчивый друг, – и что я делаю не так? Как твоя матушка заботилась о тебе во время болезни?

На душе становится тяжело. К лицу приливает краска.

– Она никогда этого не делала. Если бы это было в ее власти, она бы предпочла запереть меня в комнате без еды и воды и наблюдать, как болезнь берет свое.

По крайней мере Сорен замолкает. Однако ненадолго.

– А мать имела какое-то отношение к твоему изгнанию?

Вначале я думаю, что Айрик рассказал о нашей беседе, но похоже, что это не так. Я говорила ему только про Торрина, но раз Сорен спрашивает про мать, значит, не знает о произошедшем со мной.

– Да, она приложила руку.

У меня до сих пор не зажил порез от клинка Пераксоло, но воспоминания о матери ранят гораздо сильнее. Рассказать обо всем Сорену? От этой мысли мне становится не по себе. С чего бы мне этого хотеть? Я и так не в лучшей форме. Правильнее будет промолчать. Мне не нужна его жалость и я точно не хочу слышать от него фальшивые слова утешения.

Сорен опускается на колени и наклоняется ко мне, глядя прямо в глаза.

– Когда убьешь Пераксоло, представь выражение ее лица.

Искренность и воодушевление в его глазах и голосе заставляют мое сердце сжаться. Что-то происходит, и внезапно я уже не чувствую потребности избавиться от компании воина.

Он сказал «когда». Не «если», а «когда». Он верит в меня. И, несмотря на все, собирается мне помочь.

Мы застываем в таком положении, пристально глядя друг другу в глаза. Однако дверь внезапно распахивается, Айрик вваливается внутрь, и мы отворачиваемся.

* * *

Я провожу в убежище на дереве еще неделю, прежде чем начинаю сама вставать на ноги. Все это время я старательно избегаю темы про маттугр с Айриком и уже спокойнее отношусь к заботе Сорена.

Несмотря на то, что я уже могу вставать и садиться самостоятельно, понимаю, что любое усилие приведет к обострению. Синяк пожелтел, а опухоль окончательно спала, но бег или тренировки с топором запросто спровоцируют внутренне кровотечение.

Поэтому я задерживаюсь в хижине с ребятами вместо того, чтобы вернуться в свое убежище.

– Я приготовил тебе сюрприз, – однажды заявляет Сорен после возвращения с ежедневного обхода. В руках у него что-то мешковатое.

– А что это? – недоумеваю я. Остается наде-яться, что вопрос не прозвучал грубо. Или я должна была сама догадаться? Одеяло? Но тогда оно слишком плохо обработано…

– Я сшил вместе несколько шкур, но оставил проем с одного края, – с гордостью показывает подарок парень. Отлично, но ситуацию это не проясняет. – Это твой матрас! А еще я начал охотиться на птиц, чтобы набить его. Не волнуйся, только пригодных в пищу, так что все пойдет в дело. Вне зависимости, решишь ли ты остаться или уйти, он тебе пригодится.

Несколько секунд у меня пропадает дар речи, я бесконечно тронута заботой.

– Сорен… Спасибо огромное!

– Пустяки, – отвечает он, широко улыбаясь.

– Это очень великодушный жест. Да вознаградит тебя богиня за старания!

– Мне достаточно знать, что у тебя больше никогда не будет болеть спина, – неловко отшучивается воин.

* * *

Как только оправляюсь от раны настолько, чтобы двигаться без усилий, то сразу начинаю помогать ребятам с повседневными делами. По утрам я обхожу капканы в поисках добычи, помогаю Айрику в кузнице, собираю ягоды или колю дрова. После этого мы с Сореном тренируемся на топорах, пока долговязый возится с приготовлением обеда. По вечерам мы втроем собираемся у очага и разговариваем. Смеемся. Я узнаю парней все лучше и лучше.

Незаметно для самой себя я начинаю считать их обоих друзьями.

Однажды утром я помогаю Айрику в кузнице: неподвижно удерживаю металлическую пластину, пока он обрабатывает ее молотом. Долговязый трудится над элементами доспеха взамен тех, что я сняла для эксперимента и оставила у пещеры Пераксоло.

Я переступаю с ноги на ногу. Никак не могу привыкнуть к весу серебряного кинжала в сапоге! Сорен помог соорудить для оружия ножны, и теперь я ношу на лодыжке клинок, которым бог пытался меня прикончить. Надеюсь однажды вернуть кинжал владельцу.

Желательно, вонзив между глаз.

Внезапно Айрик перестает бить молотом, чем прерывает ход моих мыслей.

– Ты будешь надо мной смеяться во время уроков по плаванию?

Вопрос застает меня врасплох, но он явно уже давно не дает кузнецу покоя.

Наконец-то мое терпение вознаграждено!

– Скорее всего, – честно отвечаю я.

Он медленно кивает. Затем глубоко вздыхает. И возобновляет свою работу.

– Ладно.

– Что «ладно»?

– Я хочу научиться плавать. Ты мне поможешь, Рас?