Воительница Лихоземья

– Если поймешь, что дела идут плохо, – дает мне совет Сорен, опуская на землю последний из камней, – или понадобится передышка, подмани бога к этому месту. А мы позаботимся об остальном.

Я окидываю взглядом глыбы и надеюсь про себя, что этого будет достаточно, если дела действительно обернутся не в мою пользу.

Надеюсь, что сражение не продлится так долго, чтобы нам пришлось это выяснять.

Постепенно на поляну начинают прибывать люди. Они толпятся у кромки леса и тихо переговариваются друг с другом. Я чуть ли не физически ощущаю зловонную смесь страха и любопытства, исходящую от зевак. Это мне предстоит выполнить роль главного развлечения. Наше сражение – уже не просто задание для получения статуса взрослого. Теперь это битва не на жизнь, а на смерть с божеством, наводившим ужас на деревни в течение сотен лет. Даже если все закончится моментально, о поединке потом можно будет рассказывать еще долгое время.

У меня в животе словно дикий зверь бушует: рвет меня когтями изнутри и просится наружу. Беспокойство съедает меня заживо. Я чувствую, как подступает тошнота.

Тут подходит Сорен, разворачивает меня к себе и кладет обе ладони мне на лицо.

– Забудь о толпе. Для тебя пользоваться топором так же естественно, как дышать. Но не забывай об осторожности. И только посмей умереть! Мы слишком через многое прошли, чтобы сдаться теперь, слышишь меня?

Однако я не тороплюсь давать обещания, в выполнении которых не уверена.

– Я постараюсь.

Теперь, когда я наконец отвлеклась от собственных переживаний, замечаю, как ужасно выглядит сам воин. Будто готов расплакаться. Или схватить меня в охапку и дать деру.

– Я не могу тебя потерять, Расмира… Давай все отменим прямо сейчас?

– Нет. Это мой маттугр. И я обязана его выполнить. Мне придется убить бога, чтобы вернуться домой. Да и жители деревень не поверят мне на слово. Нужно показать им, что этот негодяй использовал магниты, чтобы вселить в нас ужас.

– Я все понимаю, но затея мне все равно не нравится.

Я кладу свои ладони поверх его, а Сорен наклоняется и обессиленно соприкасается со мной лбами. Я тихо спрашиваю:

– Можешь мне кое-что пообещать?

– Что угодно.

– Не вмешивайся в сражение и не пытайся одолеть бога. Именно я должна быть победителем. Айрик обязан был добыть голову хайгозуха. Ты сам должен был украсть перо оттерикса. А я обязана прикончить Пераксоло. Пообещай, что не станешь убивать его, даже если я окажусь в смертельной опасности.

– Расмира…

– Я тебе помогла. Теперь ты должен вернуть долг.

Он закрывает глаза, словно ему приходится собрать всю волю в кулак, чтобы принять нелегкое решение. Наконец он выдавливает:

– Хорошо, даю слово. Можешь мне верить, я его сдержу.

Я целую его, обвиваю руками за шею и прижимаюсь изо всех сил, стараясь навсегда запомнить вкус его губ. Просто на всякий случай.

– Расмира!

Этот голос я знаю лучше, чем любой другой.

Отстраняюсь от Сорена и издаю счастливый вопль.

– Иррения!

Меня обнимают изящные руки, и я с пылом отвечаю.

– Я думала, ты погибла, – всхлипывая, признается сестра.

– Несколько раз была на волосок от этого, но старалась сдержать обещание, данное тебе.

Иррения продолжает стискивать меня так, что с трудом удается вдохнуть. И как в таком хрупком теле может таиться такая сила?

– Как по мне, так пребывание в Лихоземье пошло тебе на пользу, – она приподнимает голову с моего плеча и смотрит на Сорена. – Ты молодец.

Несмотря на битву, которая ждет меня через час, я издаю смешок. Всего один, но и этого достаточно, чтобы меня приободрить.

– Не только ты хочешь ее обнять, – я попадаю в цепкие руки другой сестры, Тормисы. А затем Салвании, Алары и Ашари. Вскоре я уже перестаю различать, кто именно меня сжимает.

Внезапно раздается покашливание. Сестры расступаются, и приближается отец.

Он кладет руку мне на плечо.

– Ты поступаешь очень благородно, Расмира. Умерев во исполнение маттугра, ты сможешь попасть в рай. Там мы снова свидимся, когда придет время. А собрать жителей деревень было отличной идеей. Так ты продемонстрируешь им, что моя дочь – не неудачница.

Долгое время я только и мечтала, чтобы отец мной гордился. Но сейчас я понимаю: моего уважения он не заслужил.

– Я поступаю так не для того, чтобы превознести твой статус вождя. В кои-то веки я делаю это ради себя. Кстати, умирать сегодня я не планирую. Я собираюсь продемонстрировать всем вам, что он за чудовище. И ни от кого из вас мне ничего не нужно, – последние слова я практически выплевываю в лицо матери, которая занимает место подле отца. – Я не забуду, как вы от меня отвернулись в час нужды. И не позволю вашим суждениям влиять на мою жизнь. Еще увидимся.

Выпалив эту тираду на одном дыхании, я разворачиваюсь и решительно ухожу. Однако не успеваю я пройти и нескольких метров, как кто-то хватает меня за руку.

Я нетерпеливо оборачиваюсь и вижу перед собой мать. Теперь, присмотревшись внимательнее, я с трудом узнаю ее. Она – тень той женщины, которую я помню: болезненно пожелтевшая кожа, потухшие глаза, ввалившиеся щеки, тусклые волосы. Мать выглядит потерянной и беспомощной, будто ее что-то снедает изнутри.