Войти в одну реку, или Воспоминания архитектора

По приезде в академию я узнал о новом порядке, введенном при вступительных экзаменах. Прежде перед каждым экзаменом давалось дня два-три на подготовку и передышку, с этого же года все конкурсные экзамены должны были продолжаться не более одного месяца, а так как число их было двадцать три, то они происходили регулярно, каждый день подряд, кроме воскресных дней. Такой порядок, пожалуй, можно признать правильным, потому что два дня для подготовки к целому курсу имеют такое же значение, как и один вечер, но каждодневные экзамены приводили нервную систему в слишком напряженное состояние и лишали спокойного сна. Через две недели наступило состояние какой-то апатии, желание выспаться превалировало над остальными стремлениями, и сами экзамены обращались в борьбу за силу характера и выносливости. Прошел месяц, экзамены кончились, я снова поступил в академию. В одну ночь я выспался за целый месяц и отправился на поиски квартиры, которую и нашел на Гагаринской улице, совсем близко от Цепного моста и Инженерного замка. Апраксин рынок помог мне за двести рублей прилично меблировать три комнаты нашей квартиры, и жена с маленьким сыном приехала, когда все уже было готово.

Два с половиной года в академии прошли в регулярных занятиях; утром я уходил на лекции и, возвращаясь домой, засаживался за чертежи и книги, посвящая им не менее шести-семи часов ежедневно. По отметкам я поступил в младший класс в числе третьего десятка, перешел на старший класс в числе первого десятка и на дополнительный – уже вторым из двадцати трех будущих инженеров. Единственным нашим развлечением были редкие посещения Михайловского театра, где играла в то время великолепная французская труппа во главе с Балетта и Андриё [29]. Иногда мы посещали наших немногочисленных родственников, но большинство вечеров уходило на работу, причем жена увлекалась воспитанием сына и вышивкой по сукну тамбурным швом для обивки нашей будущей мебели в Москве. На второй год нашего пребывания в Петербурге мы переменили квартиру на более удобную и уютную в доме моего портного Брунста на Сергиевской улице[30], где и прожили до отъезда в Москву. На время экзаменов и летних практических работ по съемкам в Токсове и его окрестностях жена с сыном уезжала в Москву и жила в доме отца, получая после каждого экзамена телеграммы о моих успехах.

Я никогда не забуду нашей дружеской академической коммуны, чуждой эгоистических стремлений, всегда готовой прийти на помощь. В свободное время между лекциями постоянно можно было видеть, как кто-нибудь из более сильных собирал вокруг себя группу и объяснял прослушанную лекцию или делился своими познаниями и опытом, полученными вне академии. Нам и в голову не приходило считаться с тем обстоятельством, что на протяжении всех трех курсов мы конкурировали, и более слабые и неспособные товарищи всегда могли рассчитывать на самую бескорыстную помощь. Помню, как в конце года на старшем курсе серьезно заболел один из наших товарищей Болотов и как при получении этого известия весь класс решил помочь ему, и все его неоконченные проекты были распределены между нами с обязательством в первую голову их закончить. Помню также чуть ли не единственный диссонанс в нашей дружной жизни, когда один из товарищей был замечен в том, что он на экзаменах по-мальчишески прибегает к шпаргалкам и выписывает формулы на манжетах своей крахмальной рубашки; мы предложили ему или прекратить этот нелегальный способ конкуренции, или оставить академию. Он отрицал это обвинение, даже разыграл роль оскобленного и требовал удовлетворения, на что получил согласие всего класса дать ему это удовлетворение по алфавиту, после чего присмирел, и мы дали ему возможность закончить курс. Другой инцидент разыгрался на старшем курсе, когда мы еще были на младшем; один слушатель вел необычно широкий образ жизни, приезжал в карете, манкировал лекции, заказывал за большие деньги проекты и обращал на себя общее внимание необычным для академии поведением. Потом оказалось, что он ведет по клубам большую карточную игру и добывает деньги нечистыми приемами. Перед ним во время сдачи карт всегда лежал полированный портсигар, в котором он, с чисто шулерской способностью, видел все карты; ему предложили немедленно покинуть академию.

Помню, как в конце года на старшем курсе серьезно заболел один из наших товарищей Болотов и как при получении этого известия весь класс решил помочь ему и все его неоконченные проекты были распределены между нами с обязательством в первую голову их закончить.