Войти в ту же реку

Молчание. Извернулся, смог посветить фонарем в место падения. Куча древесных ошметков и висящий над ними овчар. Метра два-три до низа. Попустил поводок, а потом и сбросил его. Как уж там приземлилась собака, неизвестно, вроде не скулит от полученной травмы, но Каретникову стало ощутимо легче.

– Зенит! Ищи деда!

– Гав-гав-гав! – послышался лай собаки.

Порядок, не скулит. Значит, жив старик. Позвал:

– Дед, ответь!

Стон. Блин горелый! Но и ответ не заставил ждать.

– Мишаня!

– Живой!

Ушел в распор ногами и плечами. Кое-как извлек из «похудевшего» рюкзака тонкий трос. Зацепив его за подобие балясины, спустился по нему вниз, тут же попав под собачье выражение радости. Был вылизан в лицо Зенитом.

– Да… подожди ты! Дед, ну ты что там? Сильно побился?

Можно сказать, выковырял старика из трухлявого хлама.

– Ой! Мишка, тише!

– Что?

– Нога!

«Приплыли!» Дед ногу сломал. Все в жизни повторяется. Только в прошлый раз это произошло без экстрима, а сейчас эту говенную ситуацию они черпают полной ложкой.

Глава десятая. Ты должен, значит, можешь

Два мощных фонаря высветили место их «вынужденной» стоянки таким образом, что на кинопленке в кинотеатре все снятое смотрелось бы декорацией фильмов ужасов. Поднимешь голову вверх, направишь луч – дыра с элементами сломанной лестницы. А дыра эта не до самой поверхности тянется. Страх и ужас берет! Взгляд натыкается на нору. Ну точно, сейчас какая-то гнусная гадость выползет из нее и упадет прямиком пришлым на голову. Стены, словно изъеденные фрезой, покуроченные сумасшедшим художником-абстракционистом. Туннель, ведущий в двух направлениях, с положенными на него сикось-накось неровными шпалами, поверх которых тянутся рельсы узкоколейки. Всюду торчат куски арматуры, крепежа, электрической проводки. Сырость ощущается даже в воздухе, при этом температура не выше пяти градусов.

– Странно, что ты только ногу сломал! По справедливому разумению, здесь шею сломать не фиг делать!

Каретников, сидя на корточках, созерцал дедову лапень. Сломанная лодыжка, закрытый перелом. Нога набухала на глазах, и видно было, что доставляла старому ощутимую боль. Собака сидела рядом, чувствовала скорбь и боль человека, который со щенячьего возраста его поил и кормил.

– Что делать? – спросил внук.

– Выбираться.

– А дети как же?

– Другие наши придут.

– А если не успеют?

– Должны.

Поднялся на ноги. Отошел от дедова лежбища. Только сейчас пришел в себя. Нет! Дело в другом. Просто переключатель в его голове перещелкнул рычаг, и сознание в полной мере подсказало, что каникулы закончились, пора возвращаться в реальность. Он здоровый, крепкий мужик, возраст которого перевалил за энное количество лет, а никак не пацан школьного возраста. Всю свою жизнь провоевал, три эпохи, можно сказать, пережил, а ума не нажил, расслабился. Видите ли, школьником себя почувствовал. Папа, мама, бабушка под боком. Кормят, поят, чего еще надо? Действительность внесла свои коррективы.

Он боевой офицер, разведчик, спецура. Штучный товар для любой разведки мира. Долой сантименты! Есть боевая задача, которую кроме него выполнять на данном этапе некому. Решение принято, и из «строя» его может заставить выбыть только смерть, а она этап пройденный, изведанный. «Бояться будем после!» Подошел к старику.

– Ну-ка, коротко и ясно вводи в курс дела. Частично я понял, но нюансы имеются. Давай!

Попререкавшись, как полагается, старик объяснил «расклад», научил, каким образом действовать. Предупредил, с чем или кем может столкнуться.

– Заруби себе на носу! Кого бы ты ни встретил по пути следования – все враги. И поступать с ними стоит как с врагами.

– Ясно.

– Могут, конечно, бояре подоспеть, но это вряд ли.

Напрягаясь, полез под ворот свитера, сдернул с шеи кругляш медальона, буквицами похожего на тот, что раньше был у Каретникова. Сунул внуку.

– Покажешь, если действительно опознаваться придется.

Ого! Бляха размером с мелкое блюдце. Это, выходит, «ксива» спасателя?

– Теперь так, помнишь, ты у меня тетрадь с записями стыбзил?

– Ну?..

Ну, было такое! Месяца два тому назад «увел» дедову тетрадку на девяносто шесть страниц. Убористым, но хорошим почерком в ней описана была разного рода нечисть и способы борьбы с ней. Записи с уверенностью можно было назвать «Справочником». Михаил всю ночь с интересом изучал «дедову дисциплину», иногда ухахатываясь от некоторых подробностей в тексте, а еще удивлялся заковыристости иносказания в заговорах. Тетрадь он потом вернул на место, но о том, что дед прознал про его проделку, даже не подозревал. Конспиратор хренов!

– В голове хоть кроха информации отложилась?

– Обижаешь! У меня фотографическая память, помню то, что двадцать лет назад прочитывал. Учили нас этому.

– Только практики на написанное мною у тебя нет. Ладно, хрен с ним, хоть так. Ты то, о чем в тетради прочитал, из памяти извлеки, чувствую, пригодится скоро. А там как Бог даст…

– Всё. Я пошел.

Дед скривился в подобии улыбки.

– Куда?

А действительно, куда?