Воющие псы одиночества

- Да бросьте, дядя Назар, я с ней даже не знакома, и имени ее не знаю. Ее что, так и зовут Шмакодявкой?

- Никой ее зовут, - буркнул непонятно отчего рассердившийся Никотин. - Вероникой то есть. А шмакодявка - потому что молодая еще.

- Малолетка, что ли? - прищурилась Настя.

- Да прям, ей лет тридцать пять, что ли, или тридцать шесть, что-то около того.

- Интересно у вас получается. Если она в тридцать пять лет для вас шмакодявка, то я-то в свои почти сорок четыре кто?

- И ты шмакодявка, только Ника добрая, а ты злая.

Он неожиданно рассмеялся и ухватил Настю под руку.

- Ладно, пошли.

Дверь им открыли сразу. То ли ждали, то ли квартира была маленькой, а может, хозяйка в этот момент за какой-то надобностью находилась в прихожей. Настя уже разговаривала с ней по телефону и знала, что зовут ее Элеонорой Николаевной, что Андрея Николаевича, отца Кристины, и среднего сына, Ярослава, дома не будет, но зато будет старшая девочка, Дина, так что на все вопросы она надеялась получить более или менее полные ответы.

Элеонора Николаевна оказалась миниатюрной симпатичной женщиной, как Насте показалось, чуть за пятьдесят, с фигурой статуэтки и с точеными ногами, высоко открытыми довольно короткой трикотажной юбкой.

- Здравствуйте, - говорила Настя, проходя в квартиру и снимая куртку, - спасибо большое, что согласились встретиться с нами. Со мной вы уже знакомы, я - Каменская Анастасия Павловна, а это наш сотрудник…

Она собралась было представить Никотина, но он перебил ее и представился сам.

- Полковник Бычков, - коротко назвался он, и Настя несколько удивилась такой официальности. Почему звание и фамилия вместо имени и отчества? Ведь не в служебном кабинете они встречаются, а в домашней обстановке, Впрочем, у Никотина всегда были причуды, он вообще ни на кого не похож, такой особенный, не всегда понятный и всегда неожиданный. Ладно, ему виднее, пусть представляется как хочет. Бычков так Бычков, полковник так полковник, хоть генерал.

В прихожей было темновато, но Насте вдруг почудилось, что Лозинцева сильно побледнела и даже покачнулась. Чего она испугалась? Неужели разговоров о погибшей племяннице? Странно… Прошло три с половиной года, за такой срок уже и родные родители перестают падать в обморок при воспоминаниях о постигшем их горе, а уж тетка-то… Что-то тут неладно.

- Вы извините, у нас тесновато, общей гостиной нет, так что нам придется устроиться в моей комнате, - неуверенным, дрожащим каким-то голосом произнесла Элеонора Николаевна. - Или вы предпочитаете на кухне? Там есть стол, за которым мы все поместимся, и чай можно пить…

Голос ее сорвался, и Насте стало не по себе. Что это с дамочкой-то творится? Если уж ей так тяжело говорить о племяннице, то могла бы не соглашаться на, встречу, и дело с концом.

- Я думаю, на кухне будет в самый раз, если мы никому там не помешаем, - бодро взял дело в свои руки Никотин. - Разговор у нас с вами, Элеонора Николаевна, будет долгим, так что ваше предложение насчет чаю звучит очень привлекательно.

Они расселись вокруг стола в относительно просторной, очень светлой и уютной кухне, сверкающей чистотой и радующей глаз продуманностью и изяществом каждой мелочи. Здесь не было ничего дорогого, мебель не из натурального дерева, а из шпона и пластика, и плита стояла наша, отечественная, «Де Люкс», из самых дешевых, не какой-нибудь там навороченный «Электролюкс» или «Бош». В материалах по убийству Кристины Лозинцевой Настя нашла указание на то, что отец девочки работал в крупной финансовой корпорации ведущим аналитиком, стало быть, зарабатывал отнюдь немало. А живут-то они небогато. Долги, что ли? Или Лозинцев потерял работу и теперь получает куда более скромную зарплату?

Или пагубные пристрастия? Проблемные дети? Квартирка, хоть и четырехкомнатная, но из самых-самых дешевых, в панельном доме на окраине города. И хотя Настя, кроме прихожей и кухни, никаких других помещений не видела, она отчего-то была убеждена, что в квартире все остальное такое же, как на кухне: идеально чистое, практичное и дешевое, и ни одной лишней вещи.

Насте очень хотелось получше разглядеть Элеонору Николаевну при ярком дневном свете, льющемся из широкого идеально промытого окна, но Лозинцева хлопотала у плиты, стоя спиной к гостям. Кстати, почему она Лозинцева? Неужели старая дева? А если была замужем, то почему не меняла фамилию? В том, что именно «была», Настя не сомневалась, ибо в противном случае Элеонора Николаевна никак не смогла бы постоянно жить в семье брата.

Она бросила взгляд на Никотина и поразилась тому, с каким пристальным вниманием Назар Захарович изучает спину и ноги хозяйки дома.

Это ж просто неприлично так разглядывать женщину! И в его-то годы!

- Вот, прошу вас. - Лозинцева поставила на стол красивые чашки, заварочный чайник, сахарницу, молочник и вазочку с домашним рассыпчатым печеньем.