Воющие псы одиночества

Теперь взгляд Никотина был прикован к ее рукам, и Насте казалось, что он по очереди ощупывает глазами каждый палец, очертания ладони, запястья, необычной формы кольцо из белого золота и такой же браслет на правой руке. Руки у Лозинцевой были ухоженными, с безупречным маникюром. Настя невольно посмотрела на свои ногти, попыталась вспомнить, когда в последний раз покрывала их лаком, и с огорчением поняла, что вспомнить не может. Значит, давно. Даже очень.

А руки- то у Элеоноры Николаевны, хоть и ухоженные, а дрожат…

Неужели в убийстве ее племянницы есть какая-то тайна, которую она изо всех сил пытается скрыть и смертельно боится, что она выплывет наружу?

Хорошо, что Никотин здесь, как чувствовал, что его знания и опыт снова пригодятся.

Настя открыла блокнот, нашла страницы с вопросами и начала разговор. Назар Захарович все больше молчал, только изредка вставлял какую-нибудь незначащую реплику. К сожалению, Элеонора Николаевна могла дать ответы далеко не на все вопросы.

- Кристина росла не у меня на глазах, - словно оправдываясь, говорила она, - брат жил своей семьей, а я - своей. Лучше бы вам, конечно, поговорить с ним, но он так много работает, у него совсем не бывает свободного времени.

- Лучше бы нам поговорить с матерью девочки, - заметила Настя. - Она ведь жива, не так ли?

- Это невозможно! Она действительно жива, но ее нет в Москве.

- А где она?

- В Германии, - раздался прямо у Насти за спиной ехидный громкий голос, - в прекрасном курортном городе под названием Баден-Баден. Там еще во времена Тургенева русская интеллигенция тусовалась, нервы лечила. У них с крепостными крестьянами столько проблем было, столько нервотрепки, что нигде, кроме как в Баден-Бадене, они в себя прийти не могли. Очень, знаете ли, большая нагрузка на психику у них была в России. Вот они в казино и расслаблялись. Водички попьют - и за рулетку.

Настя вздрогнула и обернулась. На пороге кухни стояла девушка, до того некрасивая, что даже не верилось. Близко поставленные глаза, длинный нос, узкие злые губы - и все это на непропорционально широком лице с обвисающими, как у хомячка, щеками. На девушке был длинный балахон с широкими рукавами из какой-то яркой материи с цветными разводами.

- Дина! - с упреком воскликнула Лозинцева: - Ну зачем ты так? Познакомьтесь, это наша Дина, старшая дочь…

Она не успела договорить, потому что девушка довольно невежливо ее прервала:

- Я не ваша. Я вообще ничья. И не надо делать вид, что я для тебя родная.

Настя ошеломленно молчала, переводя глаза с тетки на племянницу.

Она ничего не понимала. Лозинцева резко поднялась, уронила чайную ложку, нагнулась, чтобы поднять ее. Дина даже не пошевелилась, чтобы помочь тетке. И снова на помощь пришел Бычков.

- Ну, положим, чья ты есть - это не наше дело. Дело это ваше семейное, вот между собой и разбирайтесь. А вот скажи-ка, что ты можешь рассказать о Кристине? Ты же ее с самого рождения видела, она росла рядом с тобой. Элеонора Николаевна нам тут мало чем помогла, папы твоего дома нет…

- Он мне не папа, - снова перебила Дина, злобно сверкнув глазками.

- Ну извини, я имел в виду Андрея Николаевича. Но его нет, и он нам рассказать ничего не может. А Ярослав тебе кто?

- Брат, - с вызовом ответила Дина. - По маме. У нас разные отцы. Но Славка Кристю любил, возился с ней все время, вы лучше с ним поговорите. Папа все время работал, он ее мало видел, мне она вообще до фонаря была, а Славка про нее все знал.