Воющие псы одиночества

Она не винила Назара, не считала, что он поступил плохо, потому что помнила его слова: «никто никому ничего не должен». Да, ей хотелось бы, чтобы он позвонил, пришел, чтобы искал встречи с ней, чтобы между ними установились долгие и прочные отношения. Но он ей этого не должен. С этим было трудно смириться, но за длинные летние дни, проведенные у окна, Элла столько раз воспроизводила в памяти их встречу, каждое сказанное слово, каждый жест, каждую пропетую вместе ноту, что постепенно свыклась с теми идеями, которые он пытался ей внушить. Она признавалась себе, что поняла далеко не все, и далеко не со всем она согласна, и даже то, что никто никому ничего не должен, кажется ей сомнительным и спорным. Но Назар думает именно так, и с этим ничего нельзя поделать.

Постепенно она успокоилась. На Неглинке, бывать перестала, но от Манежа деваться было некуда, Институт стран Азии и Африки находился в аккурат напротив него, на проспекте Маркса, рядом с юридическим факультетом и Первым медицинским институтом. К Манежу Элла притерпелась, Неглинку избегала, бананы не ела.

Через год ей показалось, что все прошло. За ней ухаживали юноши и молодые люди, она ходила с ними в кино и театры, успешно училась, осваивала три языка, съездила на стажировку, получила распределение во Внешторг, познакомилась с будущим мужем, сразу после свадьбы уехала с ним в Индию. Она была уверена, что все позади, но уже через полгода поняла, что никуда ей не деться от Назара с его внимательными глазами и странными разговорами. Сексуальные впечатления от той единственной встречи смазались, стерлись, интимные детали Элла помнила плохо, потому что по неопытности и от переполнявшего ее душевного восторга мало что могла различить и понять. Было просто хорошо, и все. Ей и с мужем было хорошо. Возможно, даже лучше, чем с Назаром. Однако когда она попыталась завести с ним разговор о конфликте и выборе, муж ее не поддержал. Он не понимал, чего она от него хочет, и ему не было интересно. Она попробовала еще раз, но результат оказался тем же. Со временем она привыкла мысленно разговаривать с Назаром, он стал ее постоянным собеседником, особенно по ночам, когда Элла бодрствовала, а все спали, и говорить было все равно не с кем.

Потом было рождение сына, развод, несколько лет одиночества, разбавленного периодическими любовными связями, второй брак и второй развод. Она поняла, что обречена на Назара фамилию которого она не знала, как на неизлечимую болезнь, и приняла это как данность. Она честно пыталась найти кого-то, кто объяснял бы ей сложные и непонятные вещи, развивал необычные и непривычные идеи, смотрел на нее так же внимательно, немного щурясь от напряжения, потому что объяснять такие вещи всегда трудно и стараешься, чтобы неподготовленный слушатель тебя понял… Go всеми другими людьми ей было скучно. Элла искала и не находила. Она надеялась, что сможет быть, как все, сможет жить в браке и растить детей, как это положено, и не тосковать по случайному знакомому из дома напротив. Но ничего у нее не получилось. Случайный знакомый вошел в нее, в ее кровь, в ее мозг, растворился в них и остался навсегда…

- Ты знал, что идешь ко мне? - спросила Элеонора Николаевна, когда они в машине ехали к Бычкову домой.

- Я был почти уверен. Я помнил твое имя и фамилию, отчества, конечно, не знал, но зато знал, что у тебя есть младший брат Андрей. В общем, однофамильцев, конечно, много, и полные тезки встречаются не так уж редко, так что я немного сомневался. А когда вошел в квартиру, сразу понял, что это ты. Хотя узнать тебя трудно.

- Старая стала, да? - горько усмехнулась Аля.

- Другая стала. Была смазливенькой пухленькой девчушкой, а стала красивой зрелой женщиной. И не лови меня на слове, Элка, я стреляный воробей.

- Наджар… когда ты познакомился со своей женой? До нашей встречи или после?

Она задала вопрос, который мучил ее почти сорок лет.

- Конечно, до. Мы с ней к тому времени были знакомы почти год. А что?

- Значит, когда ты со мной… ты уже знал, что скоро женишься?

- Знал. И что это меняет?

- Тогда зачем ты это сделал?

- Дурак был, - он скрипуче засмеялся. - Ну представь, мне двадцать три года, я бравый лейтенант, мне любые чудеса по плечу и море по колено. А ты ведь сама этого хотела, разве нет?

- Хотела, - кивнула Элеонора. - А ты?

- И я хотел. Мы оба сделали то, что хотели, и нам было хорошо.

- Но мне потом было плохо…

- Это был твой выбор, - голос его стал жестким и неприятным. - Ты могла радоваться тому, что провела несколько приятных часов, что не пришлось долго сидеть под проливным дождем, что ты поела, попела песни, поговорила с интересным человеком, и в конце концов получила то, чего хотела. К тому же не поссорилась с родителями. Ты могла радоваться всему этому и думать о том, как удачно сложился тот день. Но ты выбрала страдать.

Элеонора молчала. Она на некоторое время отвлеклась, выбирая маршрут и вспоминая, закончен уже ремонт на той улице, по которой она собралась проехать, или нужно искать объезд.