Воющие псы одиночества

А что, это даже интересно проверить. Может, и нет у нее никакого чутья? Аля решительно вышла из машины. Дина была уже в десятке метров от нее и, конечно, тетку увидела.

- Ну, и откуда ты возвращаешься, позволь полюбопытствовать? - ехидно спросила Элеонора Николаевна.

Дина остановилась как вкопанная, и Але показалось, что девушка с трудом удерживается, чтобы не убежать. Куда бежать, дурашка? Домой? Так я тебя и дома достану. Не домой? А куда? В такое-то время… Четвертый час, скоро утро. Ничего себе гуляет племяшка!

- Ты… - голос Дины заметно дрожал. - Ты давно здесь стоишь?

- Давно.

Аля вредничала, она просидела в машине от силы минут пять, но негодование на Дину на миг лишило ее взрослой мудрости.

- И ты видела?…

Интересно, что она должна была видеть? А может быть, попробовать… Сблефовать? И тогда, наконец, станет понятно, куда и зачем девочка ходит по ночам?

- Видела.

- Ну… и что теперь?

- А что теперь? - Аля прикинулась непонимающей, хотя она и в самом деле ничего не понимала.

А Дина тем временем, кажется, пришла в себя и опомнилась.

- Будешь мне печень выклевывать? Или отцу скажешь?

Да, выдержке племянницы можно позавидовать, всего несколько секунд растерянности - и она уже в полной боевой готовности, дерзит, огрызается. А Але скорости реакции не хватило, не успела она использовать эти несколько секунд. Не надо было спрашивать: «А что теперь?», время потеряла, а вместе с временем - наступательную позицию.

- Можно поторговаться, - осторожно сказала она. - Допустим, я отцу не скажу. Что тогда? Чем ты со мной расплатишься?

Аля говорила медленно, все равно время упущено, теперь можно не спешить, и даже наоборот, спешить не нужно, нужно быть очень аккуратной и внимательной, чтобы не выдать себя. Что же такое она должна была видеть? Что увидела бы, если бы приехала раньше и осталась сидеть в машине? Черт, не надо было домой заезжать! Ну что ее туда понесло? Ведь только три дня назад проверяла квартиру, все было в порядке.

- А что ты хочешь? - Дина тоже была настороже, сейчас она даже в своем бесформенном плаще напоминала готовящегося к решающему прыжку дикого зверька.

- Да, в общем-то, ничего. Мне от тебя ничего не надо. Да и что ты можешь мне предложить? Денег у тебя все равно нет, работу по дому ты вместо меня не сделаешь, ты же ничего не умеешь, кроме как расходы считать.

И тут произошло то, чего Аля ну никак не ожидала. Дина разревелась, горько, громко, совершенно по-детски. Аля попыталась обнять ее, успокоить, но девушка вырвалась из ее рук и отскочила в сторону.

- Не смей меня трогать! - провыла она сквозь плач. - Мне не нужна твоя жалость! Ты считаешь, что я никчемная? Что я ни на что не гожусь? Ничего не могу? Да? С меня даже взять нечего?

- Ну что ты, Диночка, - растерянно проговорила Элеонора Николаевна, - зачем ты так? Тебя никто не жалеет, тебя просто любят и беспокоятся за тебя. И папа, и Славик, и я - мы все тебя любим.

- Ты все врешь! Никто меня не любит! Ничего, вы еще узнаете…

Больше Але не удалось выжать из Дины ни слова. Она перестала плакать так же внезапно, как и начала, словно рубильник сначала включили, потом выключили. Девушка рукавом плаща отерла лицо и резко пошла к подъезду. Але пришлось отстать - надо было закрыть машину. Когда она вошла в подъезд, слышался ровный гул лифта - Дина уехала. Ничего, не хочет разговаривать - не надо, пусть помолчит. Только в следующий раз Аля не будет такой простодушной, она сделает вид, что уезжает, и выследит-таки девчонку. Пора прекращать это безобразие.

Глава 8

Вой милицейской сирены ворвался в уши и, казалось, мгновенно заполнил голову, вытесняя сон. Настя рывком поднялась в постели, глаза распахнуты, сердце судорожно дергается, и почему-то где-то совсем не там, где ему положено быть, если верить анатомическому атласу.

Тишина. В комнате темно, цифры на электронном будильнике показывают 4.38. Господи, это еще даже не рано, это совсем ночь…

Рядом зашевелился Чистяков, разбуженный резким движением жены.

- Ты чего, Ася? - сонно пробормотал он.

- Леш, ты сирену слышал?

- Какую сирену, господь с тобой? Спи уже.

Она послушно легла. Значит, никакой сирены не было, ей приснилось. Настя уставилась широко раскрытыми глазами в потолок. Конечно, приснилось, потому что бессмысленно включать сирену в половине пятого утра, дороги пустые, можно беспрепятственно ехать с любой скоростью.

Почему же ей это приснилось? Да потому, что она продолжает мучиться стыдом перед Юркой Коротковым, которому отказала в помощи. Юрке отказала! Юрке, который всегда помогал ей, подставлял плечо, прикрывал и вообще… Вот и приснилась эта сирена как напоминание: ты тут спишь под теплым одеялом и ни о чем слышать не хочешь, а где-то люди работают на износ, ездят ночами на вызовы, принимают на себя первые удары человеческого горя, отчаяния, растерянности, презрения, да-да, презрения к милиции, которая, как принято считать, ничего не может и ничего делать не желает.