Вокалистка

Отойдя от первого шока, Сана осмотрелась. Она заметила современный радиотелефон в машине, оценила строгий вид вооруженных сопровождающих, подтянутую фигуру седовласого начальника и спросила, делая акцент на последнем слове:

— Кому это вам?

— Узнаешь, если пройдешь испытание, — сухо ответил Трифонов.

Про испытание Сана уточнять не стала. Всю оставшуюся дорогу до Москвы она молчала, понимая, что перед ней не концертный администратор и даже не милицейский начальник, а кто-то более влиятельный и непреклонный. Во что она вляпалась?

В Москве машина остановилась на Садовом кольце около добротного жилого дома с толстыми кирпичными стенами. Наступил вечер, колючие снежинки косыми росчерками пробивали освещенные конусы под плафонами высоких фонарей.

Двигатель заглушили, под суровым начальником скрипнуло сиденье, полковник развернулся и в упор посмотрел на девушку. Вот и настал момент истины, догадалась Сана.

— Гражданка Шаманова, у тебя два варианта. Первый — обвинение в спекуляции, суд и небо в клеточку. — Полковник продемонстрировал папку с ее паспортом и протоколами допросов. — И второй…

Трифонов сделал многозначительную паузу. Он волновался не меньше, арестованной, но профессионально подавлял внешние проявления эмоций.

— Опусти стекло, — предложил он.

Сана повиновалась. В нагретую машину протиснулся бодрящий мороз и волны городского шума.

— Сейчас мы позвоним в одну из квартир этого дома, — продолжил начальник. — Ты должна указать, в какую.

— Это и есть испытание? — уточнила Сана.

Полковник кивнул и тронул за плечо сидевшего впереди сотрудника. Капитан Алексей Сорокин поднял трубку радиотелефона и набрал номер. Сана сконцентрировала слух на телефонном звонке, поставив завесу от шума проезжающих машин.

— 124-75-11, — определила она по телефонным щелчкам.

В глазах полковника затеплился интерес — правильно, хотя набор номер могла подсмотреть. Сана прислушалась. Ответная телефонная трель за стеной дома показалась ей достаточно громкой и слышной всем, но напряженное ожидание на лице начальника говорило об обратном.

— Четвертый этаж, пятое окно справа от угла, — показала она на освещенное окно.

На звонок ответили. Сорокин приказал:

— Начинайте, — и положил трубку.

«Она могла заметить движение в окне», — продолжал сомневаться Трифонов, повидавший по долгу службы много самоуверенных шарлатанов.

Он перешел к главной части испытания и спросил:

— Кто сейчас находится в этой квартире и о чем они говорят?

Сана расстегнула пальто, откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, погружаясь в состояние сверхчувствительности. Ее организм словно превратился в трепещущее облако, которое, как объемная мембрана, воспринимал малейшие колебания из нужного источника. Палитра мельчайших звуков и их отражений превращалась в ее голове в осязаемую картину.

— Трубку поднимала женщина, рядом мужчина, — пересказывала «увиденное» Сана. — Они на кухне, сидят за столом, чашки на блюдцах, пьют что-то горячее. Это чай, мужчина налил себе из заварочного чайника с ситечком и размешивает сахар в широкой чашке. Откусил печенье, толстое песочное. У него борода, крошка застряла в волосках и упала на пластиковый стол.

Молодые сотрудники госбезопасности, не скрывая удивления, взирали на полковника. Тот сам был изумлен, но не подавал вида и сделал знак: не мешать.

— Говорят по-английски, — продолжила Сана.

— Что говорят? — потребовал Трифонов.

Сана не понимала смысла, но в точности повторяла слова, копируя женский и мужской голос. И полковник расслабился — она именно то, что ему нужно! Теперь он не сдерживал эмоции, удивление в его глазах возрастало.

— Встали из-за стола, — доложила Сана. — Мужчина крупный, под сто килограмм, женщина худая стройная. Он в мягких тапках, она в обуви на твердой танкетке. Остановилась у зеркала, поправила щеткой волосы — густые длинные ниже плеч. Оба перешли в комнату справа.

Ошеломленный Трифонов увидел, как зажегся свет в соседнем окне.

— Он назвал ее Женей, она его Смышляевым. Сели на диван, старый кожаный с пружинами. За диваном на стене висит ковер, перед ними мебельная стенка со стеклянными дверцами. Опять говорят.

Сана добросовестно повторяла фразы на английском. Так продолжалось минут пять. Ее шея и плечи пошли сыпью, она сконцентрировалась на задании и не замечала, что Сорокин сверяет услышанные фразы с текстом в английской книжке и изумленно кивает полковнику: обалдеть, верно!

— Они встали. Ушли в другую комнату, окна которой выходят на противоположную сторону. Закрыли за собой дверь.

Удивление в глазах Трифонова сменилось восхищением. Девчонка действительно обладает уникальными возможностями. Вся в отца, чертовка истинная дочь Композитора, унаследовавшая его дар! С такой не нужны подслушивающие устройства, она — бесценная отмычка от секретов противника.

Он собрался похвалить Сану, но заметил, что та продолжает пребывать в состоянии транса.

— Ты и сейчас их слышишь? — усомнился полковник.