Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

В письме также указывалось, что, если безобразия не прекратятся, чума покажется раем земным по сравнению с дальнейшими проявлениями высшего гнева, а именно нашествием львов, пантер и мантикор, а также явлением несметного войска язычников, предводительствуемого новым Аттилой.

Надобно заметить, что практика «писем, упавших с неба» была весьма широко распространена — идеальное орудие религиозной и политической пропаганды, действовавшее с раннего Средневековья вплоть до Реформации и позднего Ренессанса. Такие письма с различным содержанием не раз, не два и не десять «падали» на Рим, Авиньон или отдельные диоцезии, в зависимости от требования момента. Авторство тоже разнилось — Иисус, Богоматерь, апостол Петр, почитаемые святые. Этим же приемом впоследствии пользовались как гуситы, так и лютеране, только содержание депеш от небесных корреспондентов было прямо противоположным — обличение «обосновавшейся в Риме вавилонской блудницы».

Люди верили. Откуда взялось «иерусалимское письмо» (и существовало ли оно вообще), никто никогда не узнает, но последствия слухов о нем оказались до крайности впечатляющими.

Толпы по несколько тысяч человек, обуянные стремлением к немедленному массовому и публичному покаянию, странствовали меж городами, прилежно занимаясь самоистязанием и распевая лауды (песнопения собственного сочинения, призванные показать всему миру отречение от грешной жизни и стремление ко Царствию Божию). Подобная скученность в условиях эпидемии ни к чему хорошему не приводила — множество бичующихся остались лежать на обочинах дорог, распространяя трупное зловоние, но к еще живым флагеллантам присоединялись новые и новые сторонники.

Процессия флагеллантов, Германия, XV век.

Вполне естественно, что бичующиеся приносили с собой чуму во все населенные пункты, которые посещали, отчего как церковные, так и светские власти начали посматривать на это движение косо, в итоге флагеллантами заинтересовались инквизиция и, конечно же, Святой Престол. На протяжении последних двух веков католицизм столкнулся со значительным числом самых разнообразных ересей, и некоторые из них ставили под угрозу само существование Церкви — вспомнить хотя бы катаров-альбигойцев.

Авиньон никак не мог закрыть глаза на существование абсолютно неподконтрольного курии и региональным епископам движения, возникшего спонтанно и не руководимого официальными прелатами — дело в том, что мания флагеллантства охватывала в основном мирян, а не священников и монахов с их строгой дисциплиной, иерархией и монастырскими уставами.

Соответственно, и «проповедниками» у бичующихся были миряне, близкие к впадению в ересь: раздавались голоса о том, что для прямого диалога с Господом Богом флагеллантам достаточно силы своего покаяния, священники в качестве посредников вовсе не обязательны, да и Святая Мать-Церковь с ее бюрократизмом, пышными обрядами и запутанной системой подчинения тут как бы вовсе ни при чем — появились сведения, что бичующиеся начали отправлять священные таинства самостоятельно, а это уже становилось крайне опасным. Когда же пошли разговоры о флагеллантах, сравнивающих собственную пролитую кровь со Святой кровью, стало ясно: подобной самодеятельности следует немедленно положить конец.

Папа Климент, основываясь на предыдущем опыте борьбы с подобного рода фанатическими движениями, скорее всего, твердо осознавал, что имеет дело с массовым помрачением сознания — психические эпидемии в Средневековье случались не раз, вспомнить хотя бы зарождение флагеллантства после проповедей святого Антония Падуанского. Пламенный францисканец, в сущности, не хотел ничего плохого, призывая паству к покаянию, но его красноречие в свое время вызвало в окрестностях Венеции всеобщую истерию, не одобренную церковными властями.

Что теперь прикажете делать?

Прямой запрет только усугубит ситуацию, да и выглядеть в глазах прихожан будет предосудительно: то есть как, папа запрещает каяться? И кто он после этого? Особенно в столь сложное и устрашающее время? Как обычно, папская курия победила хитростью: флагеллантство как таковое запрещено не было, но теперь добрый католик мог заняться благочестивым самоистязанием исключительно с одобрения приходского священника или личного духовника, только у себя дома и только в одиночестве — массовые акции признавались грехом.

Булла о флагеллантах подоспела весьма вовремя, поскольку движение бичующихся начало распадаться на отдельные секты наподобие «бьянки», обнаглевших настолько, что в числе выдвигавшихся тезисов было требование к папе Клименту отречься от тиары, передать авиньонский трон абстрактному «благочестивому и бедному папе» (где такого найти — они не задумывались), а священникам и Церкви — отречься от мирских богатств и стяжать лишь Царствие Небесное. Все это попахивало самой возмутительной ересью, и потому «бьянки» в итоге были разогнаны, а их предводитель вполне предсказуемо попал на костер.