Вокруг Чехова

Белоусова. – Журнал «Москва» И. И. Кланга. – «Медицинское свидетельство» для

получения гонораров брату. – «Новости дня» А. Я. Липскерова. – Происхождение

«Ненужной победы». – Н. Л. Пушкарев. – «Свет и тени». – Пушкаревская «Европейская

библиотека». – Мое участие в «Мирском толке». – «С Гатцуком знаком, с Прудоном не

согласен и при часах ходит». – Предприятие Пушкарева. – На сеансе гипнотизера Роберта.

– Издатели братья М. и Е. Вернеры и их «Сверчок».

«Будильник» в то время издавала Л. Н. Уткина, а редактировал его А. Д. Курепин,

который на каждый вопрос всегда отвечал вопросом же: «Но почему же? Почему же?»

Большую роль в «Будильнике» играл также и Николай Петрович Кичеев. Редакция

помещалась в Леонтьевском переулке, в доме Мичинера. Курепин вел, кроме того, в

«Новом времени» московский фельетон, а Кичеев вел такой же фельетон сначала в

«Голосе», а потом в «Новостях». Он был большой театрал, писал театральные рецензии и

сам пописывал пьесы. Между прочим, он дал мне зара-{104}ботать: я должен был четыре

раза подряд переписать пьесу «Война с немцем», которую он сочинил вместе с Ф. Ф.

Попудогло. Пьеса эта вышла тяжеловесной, публике не понравилась и после первого же

представления была снята с репертуара. Кичеев уплатил мне за работу 25 рублей, которые

я предназначил в уплату за учение. Но братьям понадобились эти деньги, они растратили

их, и когда пришел последний срок платежа в гимназию и инспектор сказал, чтобы я

завтра уже и не являлся, то оба брата, Николай и Антон, стали бегать по редакциям и

выклянчивать гонорар. Поздно вечером, когда я уже спал, они вернулись домой, разбудили

меня и вручили мне тяжелый сверток, который я чуть не упустил из рук. Это были мои 25

рублей – исключительно в одних серебряных гривенниках. Как оказалось потом, мои

братья не ушли из одной редакции до тех пор, пока не вернулись туда с отчетом газетчики,

продававшие журнал в розницу по гривеннику за экземпляр. Всю выручку братья и

арестовали. Эти деньги я нес в гимназию в ранце, за плечами, и очень смутил инспектора,

когда уплатил ему одними гривенниками. Он допытывался от меня, откуда я их взял, но я

отговорился незнанием; сказал, что дали родители.

Кичеев был очень милый, воспитанный человек, с которым было приятно провести

время и которого интересно было послушать. Он бывал у моих братьев, всегда

надушенный великолепными духами; и я бывал у него в «Будильнике», причем он угощал

меня крепким, как деготь, чаем, который я пил из вежливости. Для переписки кичеевской

пьесы меня порекомендовал ему брат Антон, для которого я два раза переписывал его

тяжеловесную драму, так и не увидевшую вовсе сцены. Я не помню ее заглавия, но это

было нечто невозможное, с конокрадами, стрельбой, женщиной, бросающейся под поезд,

и так как я был тогда еще гимназистом, то при {105} переписке у меня от волнения

холодело под сердцем.

Драму эту брат Антон, тогда студент второго курса, лично отнес на прочтение М. Н.

Ермоловой и очень хотел, чтобы она поставила ее в свой бенефис. Но пьеса вернулась

обратно, и мои труды пропали даром. Эту пьесу издал потом Центрархив63.

Упомянув о Кичееве, хочу написать два слова о его сотруднике Федоре Федосеевиче

Попудогло. Это был очень популярный человек среди московской пишущей братии. Он

представлял собою старожила, которому было известно все, отличался большой личной

порядочностью, но неудачи преследовали его со всех сторон, и он едва зарабатывал себе

литературным трудом на пропитание. Он водил компанию с известным тогда сочинителем

книжек для народа Мишей Евстигнеевым, которого страшно эксплуатировали

книгопродавцы. На каждой ярмарке и по всему лицу земли родной можно было встретить

произведения М. Евстигнеева, продававшиеся прямо с рогожки, и купить за пятачок

любое из них, вроде «Улыбки в пять рублей» или «Мосье фон герр Петрушка». Он писал

свои произведения исключительно только для книгопродавцев, имевших дело с офенями,

и получал от них гонорар от 50 копеек до 1 рубля 50 копеек за книжку. В сущности говоря,

этот Миша Евстигнеев своим дарованием пробивал дорогу таким будущим издательствам,

каким было впоследствии громадное дело И. Д. Сытина.

Встречаясь в редакциях с Ф. Ф. Попудогло, Антон Павлович сошелся с ним и

почему-то, как он сам после говорил и выразился даже в одном из своих писем, стал

ходить к нему по вечерам «яко тать в нощи», точно хотел скрыть от кого-нибудь эти свои

визиты. Попудогло в то время хворал, хотя все еще на ногах, и Антон Павлович принялся

за лечение. С первых же шагов он поста-{106}вил диа-

Кресла оркестра Московского Большого театра на представлении Сары

Бернар. Рисунок Ник. П. Чехова в журнале «Зритель» N 25–26 за 1881 г. {107}

гноз рака в прямой кишке и, как оказалось потом, не ошибся. Попудогло умер, и Антон