Вокруг Чехова. Том 2. Творчество и наследие

Около кровати сидит врач. Он ласково говорит с Лео и показывает ему маленький граммофон, который принес с собой. Лео улыбается радостно и благодарно, несмотря на боль. Он невероятно музыкален. Врач это знает. Граммофон является одним из средств терапии.

Доктор строен, его овальное лицо обрамлено темными волосами и красивой бородкой. Его глаза сияют необычайным блеском. Это мужественное сияние помогает пациентам больше, чем медицина. Он хорошо знает детское сердце и не прописывает таблетки, которые трудно глотать, но все любят принимать его капли.

Доктор прописывает лекарства, рекомендует свежий воздух, косые солнечные лучи и вегетарианскую диету.

Этот доктор — знаменитый писатель Антон Павлович Чехов, мой дядя.

Дядя Антон еще раз улыбается маленькому Леве и поворачивается к папе, маме, моей сестре и мне. Он остерегается подходить к нам близко, потому что неизлечимо болен туберкулезом».

Затем — первые театральные впечатления. В Петербурге, где теперь живет семья Константина Книппера, гастролирует Элеонора Дузе.

«Всемирно известная, знаменитая трагическая актриса находится в самом зените своей славы. Она не пользуется сильной жестикуляцией и приподнятым тоном для выражения глубоких чувств. Она отказывается от трафаретного сценического пафоса и придает каждой роли особый отпечаток искренности. Она сияет, „светится“ даже, когда стоит просто так и не говорит ни слова».

«И Дузе приходит к нам, в нашу петербургскую квартиру, с моей теткой Книппер-Чеховой, известной актрисой театра Станиславского. Она смотрит на меня, гладит по голове и говорит тихо:

— Ты будешь знаменитой артисткой, малютка…

Я начинаю плакать, сама не зная почему. Я просто не могу удержать слезы.

— Почему ты плачешь? — спрашивает Дузе. — Разве ты боишься стать актрисой? Только ты должна знать — на сцену надо идти нагой…

Я понимаю ее слова буквально и плачу еще сильнее — голой на сцене! Даже акробаты на трапеции в цирке „не совсем голые“.

Позже я понимаю, что хотела сказать Дузе. Преодолеть все препятствия и показывать публике „свою душу всегда открытой, новой“».

И еще одно театральное впечатление — на всю жизнь: Станиславский. Родители Ольги отправляют ее к Ольге Леонардовне в Москву. Под ее покровительством она посещает студию Московского Художественного театра. Ее учитель — Константин Сергеевич. Ольга участвует в благотворительном спектакле «Гамлет». Заглавную роль исполняет Михаил Чехов, роль Офелии — Ольга.

«Гремят аплодисменты. Снова и снова я выхожу вместе с Мишей перед занавесом. Станиславский хвалит меня, тетя Ольга поздравляет. Я горжусь моим первым триумфом».

«Константин Сергеевич Станиславский высокого роста, у него белоснежная шевелюра, мохнатые брови и ясный взгляд. Его появление, разумеется, вызывает уважение и преклонение перед ним у каждого и особенно у молодых актеров. Его критика неподкупна, хотя иногда ехидна, его педагогические приемы изумительны. Кроме того, он требует строгой дисциплины и безусловного порядка в художественных делах.

Каждый актер, независимо от того, большую или маленькую роль он играет, должен быть в гримерной за час до начала спектакля. Если он опаздывает на репетицию или на спектакль, он получает на первый раз предупреждение, второй раз штрафуют на пять рублей, третий раз — на десять. Если прогульщик неизлечим, он считается уволенным за „невнимание к труппе“. Я не замечала, чтобы кто-нибудь дошел до этого.

Перед каждым студийцем поставлены разнообразные по трудности многочисленные задачи. Так, например, во время спектакля мы распределяемся за кулисами для помощи режиссерам, следим за реквизиторами и все вместе наблюдаем за электропроводкой позади сцены. Мы являемся также помощниками в работе сценариста-постановщика, когда он представляет свой проект в виде миниатюрного макета сначала режиссеру, а потом самому Станиславскому.

В студии же мы, конечно, получаем профессиональное образование: пантомима, ритмика, дыхание, музыкальные упражнения, сведения об истории театра и костюмерии.

Когда пьеса в студии пройдена основательно и крепко „стоит на ногах“, назначается несколько „горячих“ репетиций, после которых заведующий студией Евгений Вахтангов или первый режиссер Михаил Чехов находят возможным показать Станиславскому. Разумеется, не обходится без горьких разочарований, а иногда и отчаяния. Ведь бывает, что мы репетируем 150–200 раз.

— Я не моху больше! — кричит какая-нибудь ученица и в изнеможении падает на пол.

— Не может быть, чтобы актер что-нибудь не мог, если он достаточно одарен. Если вы думаете иначе — поищите себе другое занятие!

Развитие каждой пьесы от первой рабочей читки до выпуска на сцену требует напряженной, точной работы.