Вокруг Чехова. Том 2. Творчество и наследие

Перед началом репетиции пьеса с уже распределенными ролями перечитывается вновь в течение недели. К мимике, жестам и акцентам в этой стадии еще не приступают. Потом, с тетрадью в руке, — сквозное действие. То же самое с каждым отдельным актом. И только после этого нам разрешается самостоятельно работать над текстом. После такой интенсивной проработки нам, конечно, становится легче и „борьба“ с преодолением текста не кажется трудной».

Затем — война, революция, рождение дочери Оли (1915), развод с Михаилом Чеховым и поездка в 1921 году в Германию, где Ольга Чехова остается навсегда. Она приехала, зная всего лишь несколько слов по-немецки. Но очень быстро — тут сказалось ее книпперское упорство — овладевает языком. Первый кинофильм, в котором участвует Ольга, — «Замок Фогелед». Он сделан по роману криминальному, даже несколько фантастическому. После благоговейной тишины и внутренней мобилизованности всех участников в студии Художественного театра киносъемки кажутся сначала не то адом, не то сумасшедшим домом.

«Хронологию соблюдать не требуется; действие или кусок его начинается, как только приготовлена декорация. Нельзя играть „сквозное действие“, как на сцене театра. Играют отдельные части: с конца, с середины и с начала сценария. Необходима огромная сосредоточенность, а в этом гвалте мне невозможно ее добиться».

И все-таки первый фильм с участием Ольги Чеховой имеет успех. Пресса ее хвалит.

Когда читаешь страницы книги о первых кинематографических и театральных шагах Ольги Чеховой, становится ясно: перед нами актриса, которая хорошо помнит уроки Станиславского, Художественного театра, русского реалистического театра. На немецкую сцену она перенесла многое из того, что запало в душу на сцене московской.

В Германии появляется Михаил Чехов с женой. Ольга Чехова, забыв былые обиды, помогает ему устроиться.

«Я нанимаю для него и его жены двухкомнатную квартиру недалеко от нас — это относительно просто. Труднее найти работу, гораздо труднее. Берлин не нуждается в русских актерах, не говорящих ни слова по-немецки. После ряда неудач я иду к продюсеру, которого хорошо знаю. На этот раз мне везет. Продюсер принадлежит к тому поколению, которое помнит Мишу как актера театра Станиславского. Он загорается мыслью, что „русский, да еще знаменитый актер Станиславского, выступит в немецком фильме“.

Я начинаю надеяться. Продюсер обращается ко мне:

— А вы, Ольга Чехова, бывшая жена, будете режиссером этого фильма!

Мне кажется, что я ослышалась. Но продюсер повторяет сказанное.

Так я выступаю как режиссер с Михаилом Чеховым — в одном из последних немых фильмов под названием „Шут своей любви“ (по французскому роману „Полишинель“).

В ателье немого фильма царит типичное для него „вавилонское столпотворение“… Мы объясняемся по-немецки, по-английски, по-французски и по-русски. С Мишей я говорю по-русски. Он очень доволен, что в своем первом фильме на чужбине он слышит слова режиссуры на родном языке. Это позволяет ему быть непринужденным, и скоро он играет уже ярко и свободно. Как переложение французского романа фильм пользуется во Франции огромным успехом.

Первые шаги Миши в Германии сделаны. Дальнейшего он должен добиваться сам. Прежде всего он должен учить немецкий язык. Он способен к языкам и учится быстро. Я знакомлю его с Максом Рейнгардтом, и он получает ангажемент. Так завершается круг».

С 1933 года начинается новая полоса в жизни Ольги Чеховой. К власти приходит Гитлер. К этому времени Ольга — одна из самых прославленных актрис Германии. Память о России живет в ее душе не ослабевая. Она заботится о чеховском Доме-музее в Ялте, и в том, что он не разрушен захватчиками, — немалая доля ее участия.

Ей приходится бывать на официальных правительственных приемах. Вот как она описывает один из них — в год, когда началась война с Советским Союзом:

«Правительственная машина отвозит меня и несколько коллег к завтраку в загородное имение Геббельса… Нас около 35 человек. Коллеги, дипломаты, партийные сотрудники Геббельса, до предела напыщенные, ведут националистические разговоры. Он, разумеется, уже празднует взятие Москвы.

Я думаю о бесконечных русских пространствах, о смертельных русских холодах…

В этот момент Геббельс обращается непосредственно ко мне:

— У нас есть эксперт из России — фрау Чехова. Не думаете ли вы, мадам, что эта война будет окончена еще до зимы и Рождество мы будем праздновать в Москве?

— Нет, — отвечаю я просто.

Геббельс холодно:

— А почему нет?

— Наполеон недооценил русские пространства.

— Между французами и нами большая разница, — иронически улыбается Геббельс, — мы являемся как поддержка народов России, как освободители. Большевистская государственная клика будет свергнута гигантской революцией.

Я пытаюсь овладеть собой. Но это мне не удается.

— Эта революция не состоится, господин министр, потому что перед опасностью все русские будут солидарны.

Спокойствие Геббельса возрастает. Он немного наклоняется и говорит холодно:

— Интересно, мадам, значит, вы не доверяете немецкому военному могуществу? Вы предсказываете русскую победу…