Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо

Да, впечатлений мне уже хватило с головой. Но, видимо, ещё не иссяк выданный мне лимит Вселенной на приключения. Не успел автомобиль вывернуть на трассу, объехав очередное столпотворение по узкой улочке на горе, как дорогу впереди перегородил грузовик. И нашу машину со всех сторон окружили мотоциклисты в чёрном. С чёрными косынками, повязанными на лицах.

– Срань собачья, Коллективос! – сказал Николас и в долю секунды, не оборачиваясь, тайком протянул мне назад съёмную карту из камеры и крошечную флэшку. Шикнул: – Спрячь!

В этот же момент рука мотоциклиста принялась колотить по стеклу рукояткой пистолета, показывая, что надо опустить. Я сглотнула и, не думая, сунула носители данных в декоративный кармашек на кроссовке.

Николас опустил стекло. Рука в перчатке мгновенно пролезла внутрь и открыла дверцу. Двое Коллективос выдернули мулата наружу. Из бурной перепалки на испанском я почти ничего не понимала. Ганнибала тоже выдернули, а я, не чувствуя от страха тела, сжалась в комок.

Но в салон с задней двери сунулась голова в повязке. Недобрые зелёные глаза зыркнули на меня. Я увидела автомат в двадцати сантиметрах, и меня бросило в жар. Николас что-то орал, другие тоже. Коллективос мотнул мне головой и дулом, показывая: мол, на выход.

Я вылезла на мостовую, сощурилась на солнце, вновь поймав ощущение нереальности. И тут поняла, что Николас орёт на испанском:

– Она не с нами! Случайная туристка. Русская.

– Rusa? – рыкнул долговязый Коллективос.

Я активно закивала и пробормотала, не соображая, из каких недр памяти выскакивают слова:

– Rusa. Rusa. Soy rusa. No comprende qui pasa. Soy venga aquí a mi amor…[22]

– Este?[23]

– ткнул пистолетом первый бандит на Николаса и Ганнибала, стоящих с задранными руками.

Сумки с аппаратурой уже валялись на земле. Я сглотнула. Надо парней спасать. Как? Соврать? Николас быстро мотнул глазами из стороны в сторону, показывая, что не следует лезть на рожон. И я дрожащим голосом сказала правду:

– No. Mi amor no es en Caracas. Estos señores me ayudas venir[24].

Николас выдохнул и, моргнув, показал: всё правильно. Коллективос хмыкнул и бесцеремонно стянул с моей головы кепку. Осмотрел со всех сторон. Опять хмыкнул, сказав что-то про чику. Я растерянно хлопала ресницами и изо всех сил пыталась улыбнуться:

– Este buonos señores[25]. – И тут решилась добавить почти правду: – Hablé con Hugo Chávez. Él venir a mi universidad en Rusia[26].

Коллективос присвистнул и заговорил со своими товарищами так быстро, что кроме bien, no и что-то про камеру и медиков я ничего не разобрала. О, ну зачем я выбрала в универе вторым языком французский?! Боже-боже!

Порывшись в моём рюкзаке, они обнаружили русский загранпаспорт. Воззрились на него, на американскую визу. Забрали вяленое мясо. Наконец, один из Коллективос, пониже, обозвал меня niña – девочка и, ткнув мне в руки обратно паспорт и рюкзак, показал дулом ружья уходить.

Я мелко закивала и с ужасом глянула на Николаса и Ганнибала. Оба мне моргнули, так и стоя с задранными вверх руками. И мне ничего не осталось, как пойти на дрожащих, почти ватных ногах прочь по улице, прижимая к груди рюкзак. Что с ними будет?! Они убьют их?! Господи! Помоги им, Вселенная! Это из-за меня? Или из-за того, что они снимали врачей? А-а-а…

Когда я решилась обернуться, Коллективос запихивали журналистов на заднее сиденье их же машины со скрученными руками. Я побежала. Лишь завернув за угол, остановилась. Не успевая дышать, достала телефон и, едва попадая пальцами по кнопкам, набрала Тома Лебовски. Сбивчиво объяснила где и как его коллег похитили и даже отправила через спутник координаты. Но на повторное «Сейчас же уезжайте из Каракаса» отбила звонок. Всё, и так ушло слишком много моих сил.

Душная улица расплывалась перед глазами. Вокруг пахло мусором. Слабость накатывала всё большей и большей волной. Живот заболел, спина покрылась холодным потом от стресса. Что-то мне нехорошо… Опираясь о стенку, я вошла в двери оранжевого магазинчика. Хотелось сесть. И воды. Я заставляла себя держаться. Прошагала к прилавку мимо пустых полок. Грудастая латиноамериканка в ультрамариновом платье с жёлтыми карманами и взбитой причёской глянула на меня в недоумении. Моя голова закружилась ещё сильнее.

«Мне надо к Джеку», – напомнила я себе и оперлась о стойку. Увидела знакомые жестяные баночки, вспыхнула радостью на секунду. Ткнула на них и сказала, выдавливая из себя мизерные познания испанского:

– Завод Оле-Ола… Мне надо туда…

Глотнула ртом горячего воздуха. И медленно сползла на пол.

Отключаясь, подумала: «Героиня, блин…»

* * *

Капли по лицу, на голову и много женских голосов. Разных: визгливых, обеспокоенных, возмущённых, любопытствующих… А один из них, кажется, пел. Пахло вкусно – будто ароматическими палочками. Я открыла глаза и увидела перед собой широкоскулое бронзовое лицо старухи с большим прямым носом и подслеповатыми голубыми глазами. Из-под плетёной шляпы спускались две тонкие седые косы. Шея, казалось, росла из бус: красных, зелёных, жёлтых.

Сплю, – подумала я.