Вокруг «Серебряного века»

К примеру, сквозное чтение именного указателя показывает, что оставленный без каких бы то ни было помет Авербах, о котором в тексте дневника от 22 ноября 1932 года сказано: «Был еще некий Орест Львович, знакомый Авербаха, но он скоро ушел» (2, 203), — безо всякого сомнения, знаменитый Леопольд Леонидович Авербах. Красный Баян (1, 133), присутствующий на каком-то литераторском собрании, никак не может быть известным Вадимом Баяном, а почти наверняка, как расшифровывает Масанов, К. М. Филиппов, сотрудник «Красного Балтийского флота» в начале 1920-х годов. Даты жизни испанского художника Педро Нуньеса де ла Вильявисенсио (именно так, а не Вильявисенсия, как у Хармса) — 1644–1700. Григориевич Михаил — на деле, конечно, Михаил Григорьевич, т. е. имя и отчество, а не фамилия и имя. Даты жизни Шарля Дезорма теперь знают даже кроссвордисты — 1777–1862; его сотрудник Н. Клеман жил в 1779–1841 годах; Франсуа Дельсарт жил в 1811–1871 годах. Фабр д’Оливе (а не Оливье) — вовсе не провансальский писатель, а знаменитый французский оккультист и писатель, в одной из своих книг опубликовавший тексты провансальских поэтов. Евгений Иванович Елисеев (1909–1999) прославился не как центральный нападающий, а как выдающийся полузащитник в футболе 1930-х годов. Кстати, без особых трудов можно найти даты жизни и других известных футболистов, фамилии которых записывает Хармс. Например, Петр Иванович Ежов — 1900–1975, Петр Тимофеевич Дементьев (более известный как «Пека», памятник которому стоит возле стадиона «Петровский») — 1913–1998, Михаил Бутусов — 1900–1963 и так далее. И. М. Кроля, видимо, можно отождествить с учившимся в Петербургской еврейской частной мужской гимназии И. Г. Эйзенбета И. М. Кролем и тогда получить дату его рождения — 1898. Дату смерти Э. И. Левинтовой нужно искать не в Петербурге, а в Москве, т. к. до конца жизни она преподавала испанский язык на филологическом факультете МГУ. М. М. Марьянова умерла в 1972 году. Ганс Меймлинг — это, конечно же, великий художник Ганс Мемлинг (ок. 1440–1494). Попутно отметим, что упомянутый с ним в одной записи Ян ван Эйк (ок. 1390–1441) почему-то вообще в указатель не попал. Попавший в указатель Мохнин (1, 55) — конечно, всего лишь искаженно записанная Хармсом настоящая фамилия Виссариона Саянова (Махлин). Г. Тарасов — это часто упоминаемый в дневнике М. Кузмина десятых годов Георгий Иванович (1888 — не ранее 1936). Н. М. Терентьева отнюдь не была писательницей, Хармс упоминает ее как жену поэта и театрального режиссера И. Г. Терентьева. Не так сложно найти даты жизни партийного деятеля М. С. Чудова (1893–1937). Знаменитого немецкого мистика звали Яков Бёме, а не Бем, и книга его называлась (в русском переводе) «Aurora, или утренняя заря в восхождении», а вовсе не «Утренняя звезда» без каких бы то ни было дополнений. Известный текст Брюсова про Атлантиду называется «Учители учителей», а не «Учителя», как у Хармса. У Гете нет произведения «Вильгельм Мейстер», а тем более книги «Литературное наследство» (М.; Л., 1934). И. Ф. Горбунов был автором книги «Генерал Дитятин», а вовсе не «Дитятин генерал». У Гумилева нет стихотворений «Картонный мастер» и «Трамвай», а есть «Картонажный мастер» и «Заблудившийся трамвай», равно как и у Есенина не «Березовый ситец», а «Не жалею, не зову, не плачу…», у Ф. Сологуба стихотворение начинается «Все было беспокойно и стройно, как всегда», а не «…страшно». В списке книг В. М. Жирмунского почему-то пропущена записанная у Хармса «Рифма, ее история и теория». Фамилия известного в двадцатые годы беллетриста, автора сенсационного романа «Мощи», была не Калинников, а Каллиников. Чрезвычайно странно выглядит запись «Крученых А. 500 новых острот и каламбуров / Собрал А. Крученых. М., 1924»: на деле книга называлась: «500 новых острот и каламбуров Пушкина / Собрал А. Крученых». Загадочно выглядит и издание «Сборники по теории поэтического языка: В 6 вып. Пг., 1916–1923»: полагаем, что историки формальной школы многое бы отдали за возможность ознакомиться с тремя неизвестными выпусками этих «Сборников». Флобер не писал текста под названием «Сентиментальные воспоминания», а Шекспир — «Леди Макбет».

Но на деле это, конечно, мелочи, которые заслуживают только исправления и внесения в новое издание. Мы же позволим себе поговорить о вещах более серьезных, которые, как кажется, дают возможность поговорить о проблемах, немаловажных для изучения творчества Д. Хармса.

1. Хармс, Кузмин, Клюев

О том, что Хармс, Введенский и Вагинов были постоянными гостями М. Кузмина, а также о влиянии некоторых его текстов двадцатых годов на поэтику обэриутов уже писалось[966], однако писалось преимущественно «со стороны Кузмина». Публикация записных книжек дает возможность взглянуть на отношения писателей с другой стороны.