Вокруг света с «Зарей»

— Другой дороги нет, — сказал Питер. — В Ракираки мы уже не попадем. Но я покажу вам фиджийскую деревню в самом устье реки. Это одна из немногих деревень, которая не подчинилась могучему Лакомбау. Она владела землями на берегу океана в низовьях реки. Тут европейские суда заправлялись пресной водой и продовольствием.

Мы спустились до Наусори и оставили машину на берегу возле небольшой лавочки индийца, друга Лэнда. Кроме магазина он владел несколькими длинными лодками с подвесными моторами, которые швартовались тут же, у деревянного настила. Эти лодки были, наверное, единственным средством связи между этим местечком и несколькими деревнями в низовьях реки. Дело, видимо, процветало, так как лодки все время отходили вниз по реке с крестьянами, возвращающимися из города, и приходили обратно, груженные нехитрой сельской продукцией. Мы уселись в узкую длинную лодку, покрепче вцепились в борта и с бешеной скоростью понеслись вниз. Наш лодочник Нетава, фиджиец лет двадцати, был настоящим артистом. Лодка, задрав нос, рвалась вперед, делая не меньше сорока километров в час, а он как ни в чем не бывало стоял на корме, подправляя руль подвесного мотора ногой и ухитрялся при этом еще отплясывать твист.

Лодка ткнулась в низкий берег, и мы пошлепали по мелкой воде прямо в башмаках. Разуваться не было резона: вода даже на берегу доходила до щиколотки, а наши башмаки уже давно раскисли и увеличились номера на два. У берега на сваях стояла школа — длинное одноэтажное деревянное строение. Она была закрыта на каникулы. За школьным зданием пустынное футбольное поле и дальше католический собор. Этот собор по виду напоминал Нотр-Дам де Пари. Но он был маленький, обшарпанный и какой-то заброшенный. Две боковые башни фасада давно уже лишились крыши. Лестницы, ведущие в звонницу, погнили и обвалились. Теперь на молебен верующих сзывают не колокола, а деревянные барабаны лали, которые лежат на полу звонницы. В другой башне — склад ржавых труб, какого-то железа и хлама. Внутри собора пахнет ладаном, неяркий свет нескольких свечей едва освещает пустынный зал. Ровные ряды незанятых скамеек. Впереди, у амвона, пять монашек в белых до пят балахонах с белыми капюшонами. Увидев нас, они перестают молиться, с интересом поднимают головы. В открытую боковую дверь заглядывает бродячая собака и, испугавшись полумрака, начинает остервенело лаять. Монашки, как по команде, прыснули, а потом, придав своим лицам благопристойный вид, снова зашептали слова молитвы. Рядом с церковью бетонное сооружение, облепленное разноцветными раковинами, с нишей посередине. В нише гипсовые изваяния святого семейства и горящая лампада. Священника, в прошлом французского инженера по водоснабжению, не оказалось в деревне. Он укатил куда-то в глубь острова устанавливать водопровод. Он вообще, как нам объяснили, непоседа, разъезжает по деревням, занимается бурением скважин, расчисткой водопадов и устройством водопроводов.

Зато вождь деревни оказался дома. Это селение скоро должна посетить королева Елизавета. Мы пришли в деревню как раз в то время, когда там закончилось совещание вождей окрестных фиджийских деревень. Они в последний раз обсудили, как будут обставлены торжества по случаю приезда августейшей особы, кто будет угощать ее кавой, кто преподнесет подарки и скажет речь. Вождь, высокий стройный фиджиец лет тридцати, держался с достоинством и теплотой. Он отлично говорил по-английски в сравнении с другими фиджийцами, которые пользуются так называемым пиджин-инглиш. Он показал нам большую хижину, всю устланную мягкими циновками из листьев пандануса. Ровно через три недели здесь будут принимать королеву. Затем ей покажут остов огромной хижины, стоящей напротив, в которой раньше проводились собрания племен и от которой остались только толстенные опорные столбы. Перед началом строительства такой хижины к самому высокому — главному столбу привязывали пленника, а потом, установив столб, этого пленника расстреливали из луков. Жертвы приносились и по случаю успешного завершения строительства боевых катамаранов. Существовал обычай украшать вход в хижину раковинами огромных тридакн. Каждая раковина означала врага, убитого хозяином дома. Этот обычай украшать хижины сохранился и до настоящего времени, но раковины уже не означают побед главы семейства. Через три недели все это расскажут королеве, чтобы ее величеству было легче сравнивать прошлое с настоящим и чтобы она могла своими глазами увидеть плоды цивилизаторской миссии Великобритании.

На обратном пути Питер сказал: