Вокруг трона Екатерины Великой

«В седьмой день после принятия нашего престола всероссийского получили мы известие, что бывший император Пётр Третий обыкновенным и прежде часто случавшимся ему припадком геморроидальным впал в прежестокую колику. Чего ради, не презирая долга нашего христианского и заповеди святой, которою мы одолжены к соблюдению жизни ближнего своего, тотчас повелели отправить к нему всё, что потребно было к предупреждению средств, из того приключения опасных в здравии его, и к скорому вспоможению врачеванием.

Но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего вечера получили мы другое, что он волею Всевышнего Бога скончался.

Чего ради мы повелели тело его привезти в монастырь Невский для погребения в том же монастыре.

А между тем всех верноподданных возбуждаем и увещеваем нашим императорским и матерним словом, дабы без злопамятствия всего прошедшего с телом его учинили последнее прощание и о спасении души его усердные к Богу приносили молитвы.

Сие же бы нечаянное в смерти его Божие определение принимали за промысел Его Божественный, который Он судьбами своими неисповедимыми нам, престолу нашему и всему Отечеству строит путём, Его только святой воле известным.

Дан в Санкт-Петербурге месяца июля, 7-го дня, 1762.

Екатерина».

Она не захотела ничего узнать о подробностях драки, в которой погиб её муж и император. Не призвала Алексея Орлова, не расспросила Фёдора Барятинского, не выяснила ничего, что могло бы пролить свет на обстоятельства последних минут жизни Петра. Главным для неё оставался смысл: нет более Петра, нет более императора, заслонявшего её восхождение на престол, она становится единоличной и полновластной хозяйкой страны, в которой провела столько лет в унижении и ограничениях.

Тем не менее сохранялся ещё один неясный пункт в её поведении после смерти Петра. Как жена она должна была бы присутствовать при погребении мужа — никто не разводил её с Петром, лишь смерть освободила её от власти супруга. Как императрица она должна была увидеть, как кладут в могилу бывшего императора, у которого она отняла трон.

Но велико было её смущение, её страх, что не сдержится, что не сумеет в полной мере, при всём народе выказать сочувствие и горе жены, потерявшей мужа. Всё же она объявила о своём решении приехать на похороны. 10 июля она должна была прибыть в Невский монастырь, куда собрались особы всех пяти высших классов России.

Первым о её решении узнал Григорий Орлов. Она и не скрывала от него, что ей было бы тягостно лицезреть Петра, доставившего ей столько горя, и видеть, как будут его погребать.

Григорий тоже понимал, что Екатерине вовсе не следовало быть на похоронах Петра. И он лишь намекнул Никите Панину, что необходимо найти средство отвратить Екатерину от её намерения.

Панин мгновенно понял и оценил обстановку.

Собравшийся под его руководством Сенат вынес такое определение, в котором содержалась нижайшая просьба не присутствовать Екатерине на похоронах низложенного императора.

«Сенатор и кавалер Никита Иванович Панин собранию Правительствующего сената предлагал: