Волаглион. Мой господин. Том 1

Полицейский не сопротивляется. Ныряет за мной на улицу. Сейчас он, скорей всего, видит угрозу во мне и раздумывает, не отправиться бы сразу в психбольницу. Да лучше туда! Главное — отсюда сбежать, пока ведьма не вернулась. Она совершила ошибку, когда потеряла меня из виду.

Улыбаясь лучам солнца, я бросаюсь к воротам. Сад, жуткий и густой, скрипит ветками и шепчет вслед, но я счастлив и ощущаю лишь пряный запах травы, бодрящий холод… Хватаюсь за ручку калитки. Выскакиваю со двора и прощаюсь с пыльными стенами мрачного дома, с воем его стекол и коридоров по ночам, с его чокнутыми обитателями и…

Внезапно — все расплывается.

Я теряю дыхание. Не только пространство, но и само время качается из стороны в сторону, будто некто дергает стрелку циферблата. В голове взрывается женский смех, а за ним песня:

«Над головой — топор, у горла — нож. Шагни за дверь и там умрешь».

Доля мгновения… И я падаю на белый ковер. Лицом в кровавую лужу.

Нет… Не может быть!

Я протяжно кричу и подскакиваю на ноги, отталкиваю испуганного полицейского и стремглав кидаюсь во двор. Ботинки хлюпают по лужам. Еще чуть-чуть… Я выберусь!

«Над головой — топор, у горла — нож. Шагни за дверь и там умрешь».

Снова гостиная. Лужа. Кровь...

Несколько раз я еще пробую выбежать на улицу, но в итоге — сдаюсь. Скатываюсь по стене, подпирая лицо потными ладонями.

— Что за фокусы? — сердится полицейский. Видимо, решает, что мы устроили розыгрыш. — Немедленно проедем со мной. Вы все!

Рон безучастно оглядывает гостя и бормочет:

— Беги, пока можешь, имбецил.

— От кого бежать? Неужели от меня?

Голос у лестницы. Он же — предсмертная трель. Сара спускается, цокая по ступеням каблуками. Она делает паузу и задумчиво косится на меня, затем спрашивает у полицейского:

— Заблудился, лапуль?

— Простите, но я вынужден сопроводить всех в участок.

Сара подплывает к парню, накручивая рыжую прядь на палец.

— Неужели я совершила преступление, офицер? — ведьма обвивает руками шею полицейского.

Я вскакиваю так быстро, что сбиваю вазу с тумбочки. Однако Рон хватает меня под руки.

Вырываюсь я недолго. Изумленный, понимаю, что Сара убивать гостя не собирается, но с ним происходит нечто странное. Пустой взгляд абсолютно белых глаз. Полицейский ничком падает перед ведьмой и по щенячьи скулит.

— Ты забудешь, что видел, сохранив в памяти одно. Дом пуст. Его хозяйка живет в другом городе. Иногда приезжает проведать семью. Все понял? Проваливай!

Парень жадно лобызает изящные пальцы, после чего скрывается, тихо прикрыв за собой дверь. Ведьма хватается за медальон и что-то шепчет.

Живот вдруг скручивает. Кожа жжется. Лопается. Кровоточит. Глаза Сары пылают. Сначала она молчит, затем разжимает кулак, и боль моя растворяется.

— Ты когда-нибудь задумывался, чего боишься больше всего на свете? — рассматривая алые ногти, интересуется Сара.

Я молчу, стоя перед ней на коленях. Встать не могу. Меня словно придавило к полу чем-то тяжелым. Ведьма по-прежнему контролирует тело.

— Нет? — ухмыляется она и гладит мои волосы. — Что ж, определенно ты не боялся полиции, хотя и решил почему-то, будто ей можно напугать меня. Знаешь, Рон боялся пауков. Смешно, не правда ли? Лари и вовсе от миллиона вещей в обморок падал. А вот ты, Рекси, ты боялся лишь одного, да? Заточения...

— Почему тебя это интересует? — выдавливаю я.

— Потому что отныне: ты призрак этого дома. Мой. Полностью. И единственное, что должно вызывать у тебя ужас — это мой гнев.

Сара берется за медальон, и в мою кожу изнутри вонзаются миллионы игл. Я падаю на пол не в силах вдохнуть.

ГЛАВА 2. Убийца

Я в ловушке. Я пленник. Я мертв.

Пробую на вкус разные фразы и все равно не верю. Приятели по несчастью не желают помогать, говорят, что выхода нет только из могилы, а мы — в ней. И улыбаются как психи. Но я не гнию в земле. Дышу, ем, сплю, да ради чего? Я так устал вымаливать ответы, что ничего уже и не спрашиваю, хожу из угла в угол и обдумываю положение, ищу любую нить к спасению. И знаете, у меня достаточно идей, которые стоит опробовать, я придумал множество способов побега — даже если большая часть из них тупые и безнадежные, — они скопились и скребутся колючими краями в моих извилинах. Осталось выбрать и хоть что-то предпринять.

Не привык я бездействовать. Однако, что остается?

Шаг за ворота — и снова в доме под каблуком рыжей твари, целыми днями расхаживающей вокруг меня с таким видом, словно я холерный пациент, который подлежит ежечасному осмотру.

Жизнь моя непохожа на жизнь, как мглистая осень за окном непохожа на весну. Я дерево без листьев и плодов, погибшее, но не гниющее. Не человек. Не призрак. Не труп. Я так и не понял, чем являюсь. Тело ничем не отличается от обычного: оно требует и ноет, но даже если не удовлетворять потребности — умереть это не поможет.

Я устал от подобного существования, едва оно началось. А больше всего волнует вопрос: почему другие пленники дома молчат? Зачем скрывают правду? И главное — какова правда?