Волчанский крест

Захара тоже было жалко, ну, да куда ж попрешь против автоматов? Срезали, суки, прямо под корень, без малого пополам перерубили человека. Хорошо хоть неженатый он был, Захар-то. Не придется, по крайней мере, с вдовой объясняться, сиротам в глаза смотреть не придется.

Вот кого Горке не было жалко, так это Сохатого. И пулю ему, лежачему, в затылок Горка влепил, прямо скажем, с превеликим удовольствием. Давно Сохатый на это напрашивался, вот и дождался своего часа. Одна беда — побрякушку, которую он сюда из Волчанки, не подумавши, привез, пришлось там, в магазине, оставить. Цена ей, конечно, немалая, но Макар Степаныч, поди, тоже человек. Должен понять, что не было у Горки другого выхода. Ну, не было! Сунулся бы он обратно за этой цацкой — ни цацки не было бы, ни Горки, ни вестей, которых Макар Степаныч в Волчанке дожидается. Ничего бы не было, кроме еще одного покойника.

Сказать по правде, Горка до сих пор не мог взять в толк, как ему удалось выбраться из этой передряги не просто живым, а невредимым, без единой царапины. И ведь, казалось бы, за спины чужие не прятался, первым в пекло нырнул, прямо на стволы бандитские. Двоих наповал уложил, не считая Сохатого, а самого — ну хоть бы разочек задело! Видно, сказки насчет таежного духа, какими в Волчанке детишек стращают, не такие уж и сказки. Сберег Горку Большой Хозяин, от неминуемой смерти сберег! Значит, так надо было. Значит, имелись у него насчет Горки какие-то свои, хозяйские планы.

Перестрелку Егор запомнил плохо. Помнилось только, как запрыгнул в магазин через выбитую витрину и пальнул из обреза в чье-то оскаленное, широкое, с полной пастью золотых зубов, бледное рыло. Потом — провал, а дальше сразу же — лежащий на полу мордой вниз в луже собственной крови Сохатый, нацеленный ему в затылок обрез с последним патроном в стволе и четкая, как афиша на стене поселкового клуба, мысль: надо валить, пока не пришили. Вокруг грохотало, звенело и лязгало, на голову, за шиворот, в лицо сыпалось стекло пополам со штукатуркой; по магазину слоями плавал вонючий пороховой дым, на полу, среди осколков, мусора и кровавых пятен, блестели рассыпанные золотые побрякушки. Горка увидел, как от Захара во все стороны полетели какие-то кровавые клочья. В звенящей, черной пустоте проплывали обрывки каких-то смутных впечатлений: далекий вой милицейских сирен, выстрелы, матерные вопли, тусклый блик на испачканном кровью лезвии.

Горка загнал джип в какой-то двор, аккуратно поставил его на стоянку перед подъездом типового шестнадцатиэтажного дома, заглушил двигатель, вышел и на всякий случай, засунув руки в карманы, с независимым, хозяйским видом попинал носком грязного ботинка передний скат. Скат был черный, мокрый, оскаленный стертыми металлическими шипами и твердый, как дерево. Горка продул «беломорину», четко осознавая при этом, что папироса очень слабо вяжется с дорогим джипом, ловко прикурил от спички, сунул обтерханный коробок обратно в карман и, стараясь не спешить, зашагал прочь. Потом все-таки не выдержал, обернулся и еще раз поглядел — да нет, не на джип, черт с ним, с джипом, а на дом. Это ж надо, какую махину отгрохали! И ведь не одна она тут такая, а столько, что и не сосчитаешь. Елки-моталки! Ведь в один такой дом, ну от силы в два, вся Волчанка войдет, и еще, гляди, место останется! И чего людям спокойно не живется? Так и норовят в кучу сбиться, да потеснее, чтоб ни вздохнуть, ни охнуть.

Города Егор не знал, и это была еще одна причина, по которой ему лучше было даже не пытаться выехать отсюда на чужой машине. Да хоть бы и на своей! Все равно такая езда — до первого перекрестка, до первого, мать его, постового мента. Это все равно как если бы какой-нибудь москвич, всю свою жизнь, с пеленок, проживший в такой вот шестнадцатиэтажной дурище и не умеющий елку от березы отличить, приехал бы в Волчанку и один, без провожатого, подался в тайгу. Или, того хлеще, решил бы на лодке прокатиться — сначала вниз по ручью, через который поселок свое название получил, и дальше, по Вишере. Далеко бы он уплыл? А? То-то.

Вот и Горка сейчас очутился в похожем положении. Все кругом было чужое, незнакомое и опасное. Да только не такой человек был Горка Ульянов, чтобы бояться и. как это у городских называется?.. нервничать, вот. Город все-таки не лес дремучий — авось не заблудимся!

Вообще, снаряжая их с Захаром в дорогу, Макар Степаныч очень хорошо все объяснил. Дескать, если не знаешь, куда забрел, спроси дорогу до ближайшей станции метро. Нашел метро — считай, что ты дома. Там везде, на каждой станции, схемы висят. Читать умеешь? Ну вот! Это ж проще, чем в карте разобраться, тут даже компаса не надо. Ты на станции такой-то, а нужна тебе станция такая-то. Проложи по схеме маршрут, запомни, где пересадка, и езжай себе спокойненько до самого вокзала.