Волчанский крест

Басаргина это всеобщее неведение нисколько не удивило. Напротив, он бы очень удивился, если бы волчанские мужики и бабы пустились в разговоры со столь явно выраженным московским бандитом — с его кожаной курткой, стрижкой ежиком, стволом за пазухой и баснословно дорогим «хаммером». Да и спрашивал он, надо полагать, о чем-то, чего чужаку знать вовсе не полагалось.

Вообще, народ в Волчанке был вполне душевный, приветливый и хлебосольный — нормальный русский народ, те самые «дорогие россияне», о которых, помнится, любил со слезой в голосе поговорить незабвенный Борис Николаевич. Однако, в отличие от всех прочих россиян, волчанцы имели свой собственный, один на всех секрет. Одни о нем знали, другие только догадывались, но даже догадками своими никто из них с посторонними делиться, ясное дело, не собирался. Хорошо им здесь, в Волчанке, жилось, и каждый, что характерно, знал: хорошо ему до тех пор, покуда сор из избы не вынесен.

Басаргин снова чиркнул колесиком, закурил, и, в четыре длинные затяжки выкурив «беломорину» почти до самого мундштука, не глядя, бросил окурок в сугроб. Поправив на голове фуражку (с фуражкой он явно поторопился, к вечеру опять начало подмораживать, и уши у него мерзли, но, конечно, не так, как у московского братишки), капитан зашагал прямиком к «хаммеру».

Братишечка завидел его издали и, казалось, обрадовался, как родному. Басаргин вяло козырнул и, невнятно представившись, сказал:

— Вы, я вижу, нездешние.

— Неужели так заметно? — весело, как будто с ним тут шутки шутили, изумился братишечка.

Вместо ответа Басаргин красноречиво покосился на московские номерные знаки и со свойственной всем без исключения ментам натужной, ненатуральной вежливостью потребовал предъявить документы.

Документы были предъявлены без малейшего промедления и оказались, как и следовало ожидать, в полном порядке. Правда, «хаммером» братишка управлял по доверенности, и это послужило небольшим плюсом для капитана Басаргина: все-таки приятно было сознавать, что даже в Москве не каждый сопляк может позволить себе купить такое вот корыто. Представить себе было жутко, сколько оно может стоить.

— Какими судьбами? — осведомился капитан, четким, заученным движением возвращая водителю документы.

Краем глаза он фиксировал заинтересованные взгляды земляков. Впрочем, капитан не обольщался: круговая порука хороша, когда ты являешься одним из ее звеньев. А вот если, к примеру, этот бритый подонок сейчас достанет какой-нибудь навороченный заграничный ствол и пальнет капитану Басаргину чуток пониже кокарды, пресловутая круговая порука мигом обернется против него: сразу же выяснится, что никто из прохожих ничего не видел и не слышал, а если, не дай бог, удастся неопровержимо доказать, что он присутствовал на месте преступления, скажет, скотина такая, что ничего не помнит — ну, типа испугался или пьяный был.

— Слушай, командир, — вместо ответа горячо и искренне произнес братишка, — нам тебя сам бог послал. Чес-слово! Думали уже, что зря сюда из самой столицы пилили. Корефана надо найти, а ваши автохтоны то ли не знают ни хрена, то ли боятся чего-то. Дикие они у вас тут какие-то, ей-богу!

— Это да, — солидно согласился Басаргин. — Есть маленько. А ищете-то кого? Фамилия, имя?

Братишка замялся ровно на секунду.

— Не знаю, — честно признался он. — Ну вот, поверишь ты: забыл спросить! Встретились в одной забегаловке — там, у нас, в Москве, — выпили пивка, потом, как водится, водочки. потом опять пивка. Ну, короче, он мне и бакланит: давай, говорит, братан, приезжай ко мне в Волчанку! Места у нас, говорит, классные. Рыбалка там, охота.

— Какая сейчас рыбалка? — хмуро спросил Басаргин.

Он был слегка обижен. Что же они, за последнего лоха его держат? Кто он им — валенок сибирский, уральский пельмень? Приехали к человеку в гости и даже имени его не знают. Ну ясно: там, где они на самом деле повстречались, было не до взаимных представлений и прочей дипломатии.

«Горка, сучий потрох, — подумал Басаргин. — Тебя, подонка, за это убить мало!»

— Ну, охота, — сказал между тем братишка.

— Охота — это да, — согласился капитан. — Охота в наших краях знатная — что зимой, что летом. Только сейчас оно. ну, не то чтобы опасно, но горы все-таки. Снег, лед, камни.

— Э, командир! — весело перебил его братишка. — Ты меня, конечно, извини, но что это за горы — Урал? Я в Альпах бывал, а ты мне — горы. И вообще, пойми, жизнь у нас с пацанами такая, что лета ждать — ну никак не получается. Можно ведь и не дождаться. Врубаешься?

— Секу помаленьку, — снисходительно усмехнувшись в усы, ответил Басаргин. — Только вы давайте, знаешь, без глупостей. У нас тут места тихие, не хотелось бы. гм. ин-цин-дентов.

— Ин-цин-дентов не будет, — в точности скопировав его произношение, заверил братишка и энергично потер ладонью мерзнущее ухо. — Стволы зарегистрированы, лицензию оформим как полагается. Главное, кореша бы нашего найти. Неужели же он, козел, отправил нас за семь верст киселя хлебать, а сам, падло, живет себе в каком-нибудь Бутово?