Волчанский крест

Третьи, самые умные, авторитетно заявляли, что дороги никакой нет — завалило дорогу — и что искать обходные пути бессмысленно: пути эти, хоть, наверное, и существуют, ровным счетом никуда не ведут, поскольку и монастырь, и рудник были сметены с лица земли тем самым обвалом, что уничтожил дорогу. Нет там ничего, камни одни да деревья, и слава у тех мест дурная. Нечего там делать, ей-богу, нечего! Нет, и сам не пойду, и вас не поведу, и дорогу объяснять не стану. Как я ее тебе объясню, когда сам не знаю? Это искать надо, пробовать. Не-а, и пробовать не хочу. И за деньги не хочу, потому что у меня своих дел выше крыши. Сейчас, все брошу и пойду с вами на месяц по лесу шастать, только вот галоши надену. Огород вовремя не вскопаешь — считай, урожая нет. Дрова, опять же, надо заготовить, крышу подлатать. Лето в наших краях короткое, а по осени, в дожди, я что же, деньгами твоими крышу покрою? Печку ими всю зиму стану топить? Нет, браток, ты не обижайся, но это дело не по мне — и недосуг мне, и вообще.

А из приоткрытых дверей, из подслеповатых окошек, из-за сараев и поленниц на философствующих подобным образом попахивающих потом и перегаром отцов семейств настороженно, с одинаковым выражением какого-то странного, испуганного ожидания в глазах смотрели молчаливые бабы и притихшие ребятишки. Впрочем, ребятишки-то как раз больше глазели на чужака в темных очках, казавшегося им, наверное, странным, нелепым и страшноватым, как пришелец с другой планеты.

Это была стена. Как там насчет оборотней и снежных людей, Глеб по-прежнему не знал, но в том, что все население Волчанки накрепко повязано круговой порукой, убедился практически сразу.

Вообще, поселок показался Глебу довольно странным. Взять, к примеру, питейные заведения. Народу здесь проживало никак не более полутора — двух тысяч человек, но Глеб, гуляя по улицам, насчитал восемь забегаловок, и это при том, что в подобных населенных пунктах наличие даже одного кафе вовсе не является обязательным. А уж если в такой вот дыре в придачу к одному шалману вдруг появляется второй, между ними неизбежно начинается жестокая конкурентная борьба на выживание, вплоть до поджогов и кровопролития с летальным исходом.

Что касается конкуренции, то ее, по мнению Глеба, в данной ситуации можно было избежать единственным способом: если все питейные заведения сосредоточены в одних руках, то и конкуренции между ними, понятное дело, не может быть никакой. А если эти же руки вдобавок владеют единственным в поселке промышленным предприятием, вообще получается замкнутый цикл: выданная рабочим зарплата, пройдя через кассы кафе и баров, снова почти целиком вернется в тот же карман, из которого была выплачена. Чем плохо? Вот только заведений все равно было многовато: чтобы все они сохраняли рентабельность, таких заводиков, как тот, что принадлежал господину Ежову, в поселке должно было насчитываться не меньше трех.

Глеб подумал, не попытать ли ему счастья в одном из этих шалманов, но тут напротив него, подняв облако пыли, притормозил белый «опель-фронтера» — двухдверный, замызганный, как все здешние машины, но довольно ухоженный. Густо затонированное стекло рывками поползло вниз, и в образовавшемся проеме возникло лицо — ухоженное, гладкое, чисто выбритое, с высоким лбом, плавно переходящим в затылок, и с немного лисьими чертами лица, говорившими о хитрости и изворотливости ума.

— Эй, земляк! — окликнул Глеба обладатель этой занятной, явно нездешней физиономии. — Садись, подвезу!

— Земляк? — с прохладцей изумился Сиверов.

Он уже понял, кто перед ним, но демонстрировать свою осведомленность, разумеется, не торопился.

— Земляк, земляк, — подтвердил владелец джипа, являвшегося здесь, по всей видимости, верхом роскоши. — Ты ж из этих, из московских гостей, верно?

— Предположим, — сказал Глеб.

— Ну, так и я московский! То есть был московский, пока меня дефолт сюда не загнал.

— А, — сказал Глеб, — знакомая история.

— А то, — слегка погрустнев, сказал пострадавший от дефолта владелец единственного на весь поселок джипа. — Эта история всей России в память врезалась. Ну, давай садись, расскажешь, как там Москва! Стоит?

— Да, вроде пока не упала, — забираясь на переднее сиденье, сказал Глеб. — Разве что после моего отъезда.

Водитель хохотнул, отдавая должное шутке, и представился:

— Ежов моя фамилия, Макар Степаныч. Можно просто Макар.

Глеб в ответ попросил называть его Федором, и волчанский олигарх Макар Ежов взялся за рычаг переключения скоростей.

— Ну, чего, — спросил он, — куда тебя везти-то?

— Кабы я знал, — невольно подстраиваясь под манеру речи собеседника, признался Глеб.

— Да, ехать у нас тут особо некуда, — согласился Ежов. — А ты чего посреди улицы торчишь как неприкаянный?

— Да понимаешь, — пожаловался Глеб, — пытался я среди местных проводника для экспедиции найти. Куда там!

— Что, не хотят? — удивился Ежов. — Странно.

— А то не странно! Можно подумать, им деньги не нужны.