Волчара

Хорошо, что Машка спит, подумал я, очень надеясь, что команда Скворцова записала и этот разговор. А вскоре позвонил и сам капитан и сказал, что ему известно об очередном звонке. Я в свою очередь поинтересовался, не удалось ли установить, откуда велся разговор в предыдущий раз. Ответ был не весел.

– Звонил он с мобильника из центра города, где искать его совершенно бессмысленно. Запросто мог говорить из какой-нибудь подворотни. А сам телефон был куплен неким Карапетяном Арамом Ивановичем. Мы встретились с ним. Это пожилой человек, с трудом передвигающийся, и очень-преочень толстый. По его словам, мобильник у него украли в метро где-то с месяц назад. В милицию он заявлять не стал.

– Значит, очередная «пустышка»? – разочарованно протянул я.

– Значит, так, – в тон мне ответил Скворцов и положил трубку.

Машка проспала до следующего утра. Она проснулась все еще испуганной, но ужасно злой.

– Что же мне теперь из дома вообще носа не высовывать? – выговаривала она мне, как будто я был в чем-то виноват.

Я только пожимал плечами и пытался утихомирить надвигающуюся бурю.

– Да я сама разорву его на части. Пусть мне только попадется!

Мне было и смешно, и тревожно. Что могла эта храбрая женщина сделать против хитрого и целеустремленного противника? Он знал про нее все, а она о нем ничего. Кроме того, я ясно отдавал себе отчет, что, если б она была не просто Маша Пономаренко, а та же Нина Кагановская, то на розыск преследователя было бы брошено намного больше сил, а не только профессиональная, но маленькая команда Скворцова.

Я успокаивающе обнял ее за плечи.

– Машенция! Ты по крайней мере в ближайшее время никого рвать на части не будешь. А тихо сядешь на диванчик и будешь смотреть телевизор. – Я насильно усадил ее, заботливо подложив под спину подушку. – А с твоим Разиным я договорился. У тебя сегодня и еще в течение нескольких дней съемок нет.

– Ты говорил с самим Разиным? – с удивлением и не без уважения спросила Машка. – А откуда у тебя его телефон? – подозрительно поинтересовалась она.

– От верблюда, – коротко ответил я, но все-таки сознался, что залез к ней в сумку. Вряд ли ей это понравилось, но Машка ничего не сказала.

– Кстати, – добавил я, – в твоей записной книжке оказалось много мужских имен. – Машка покраснела. – Кто такой, например, Женя М.? «М» – это чудак на букву «м»?

Похоже, Машка чувствовала себя неуютно. Я раньше никогда не интересовался ее прежними и, возможно, настоящими связями с мужчинами. Мне было все равно, я никогда не видел драмы в том, что женщине может быть интересен не один мужчина. А на общественную мораль мне было наплевать. Она глупа и устарела. И если я мог позволить себе погуливать, то почему бы то же самое не могла сделать и моя подружка. Но Машка приняла мое праздное любопытство за проявление нехарактерной для меня ревности.

– Что ты, дурачок, – с видом нашкодившей кошки заговорила она. – Женя – это гример. От него зависит, буду ли я красивой в фильме или нет.

Меня забавляла ситуация. Раз уж Машка начала оправдываться, то пусть по полной программе продолжает и дальше.

– А телефон его тебе зачем? – я сделал недоуменно-глупое лицо. – Он что, гримирует тебя частным образом? Делает красивой на дому?

Машка возмутилась.

– Да ты полный дурак. Просто у Жени есть напарница, которая тоже хороший гример, но актрис не любит и часто устраивает им, особенно начинающим, мелкие пакости. В киношной кухне есть много тайных хитростей. Можно наложить грим так, что вживую выглядишь великолепно, а сними человека на пленку, и он превращается в размалеванную куклу. Вот я каждый раз с Женей и созваниваюсь, чтобы гримировать меня приходил он.

– Да-а, – протянул я. – А кто такой Ашот с пометкой в скобках «бюстгальтеры»?

– Да ну тебя, – возмутилась Машка. – Если я пишу «бюстгальтеры», это и означает «бюстгальтеры». И ничего больше. Знаешь, сколько этот предмет стоит в бутике?

Я не знал, но мог предположить.

– Так вот, Ашот торгует с приличной скидкой теми же бюстгальтерами, но «левыми», которые до бутиков не доходят.

В конце концов, я ее пощадил и перестал задавать дурацкие вопросы. Машка облегченно вздохнула, хотя и выглядела рассерженной, но, по крайней мере, она отвлеклась от мыслей о Хлопотуне.

Я просидел с ней весь день, время от времени от скуки позванивая на работу. После обеда я набрал номер Скворцова узнать, как дела, и он меня удивил. Их специалисты по баллистике затруднялись определить происхождение пули. Им пришлось самим консультироваться, и выяснилось, что она выпущена из оружия иностранного производства, не имеющего у нас широкого распространения. Предполагали, это что-то подобное карабину «Intervention M200». Точнее идентифицировать его пока не могли, но, кажется, на территории России это оружие при совершении преступлений не применялось.