Волчье Семя

– По такой логике нам и пяти достаточно, – кивнул Медвежонок. – Только логика твоя неверная. Оба раза ребенка грудью кормили. И оба раза посреди леса. Это что значит?

– Не знаю.

– Это значит, что встретив в лесу ребенка, кормящие мамы становятся добрыми и радушными. А тебя они встретят или меня в Облике – не так уж и важно. Вывод?

– А хрен его знает… – Вилли окончательно запутался в рассуждениях старшего товарища.

– Эх, Кукушонок, – расстроено махнул рукой велет, – ничего ты не понимаешь в статистическом анализе. Надо искать кормящую маму!

Слов «статистический» и «анализ» Вилли раньше не слышал и об их значении не догадывался, а потому сразу перевел вопрос в практическую плоскость:

– И где их искать?

– Хороший вопрос! – Медвежонок сорвался с места и исчез в зарослях. Через минуту оттуда донеслись звуки борьбы и грозное рычание, плавно переходящее в жалобный визг.

– Кукушонок! Давай сюда! И проглотку эту с собой тащи!

Приказы любого из братьев Вилли давно привык выполнять без обсуждения и обдумывания, потому, подхватив сестренку, ломанулся на голос, не выбирая дороги.

– Кормящую маму нашел! – довольный Медвежонок сидел возле большого выворотня, а у его ног, распятая за все четыре лапы, жалобно скулила сквозь связанные челюсти матерая волчица. – Подкладывай сестренку к сосцам!

– А она того… – остолбенел мальчик. – Не укусит?

– Пусть только попробует! Её дело ребенка кормить, а не кусаться!

Вилли осторожно приблизился:

– Ты уверен, что её молоко Урсуле подойдет?

– А почему нет?

– Ну… Волчье всё-таки…

– Все звери – братья, – уверенно сказал Медвежонок. – Я в Хортице книжку одного антийца читал, так там вообще волки человеческого детеныша вырастили!*

– И что с ним стало? – заинтересовался Вилли.

– С антийцем? Понятия не имею!

– Нет, с детенышем.

– Сначала был волк как волк, а потом быковать сильно начал: тигру пасть порвал, собачек диких на ноль помножил. В общем, без Облика не обошлось, это точно. В конце концов совсем у него крыша съехала, к людям ушел, бедолага! Ты ребенка-то пристраивай, сам говорил, что она кушать хочет.

Поначалу соски волчицы Урсуле не понравились, но голод не тетка, и через пару минут девочка вовсю чмокала, морща нос, кривя губы, но ни на миг не отрываясь от источника пищи.

– Ну вот, – удовлетворенно улыбнулся Медвежонок. – Вопрос с кормлением решился сам собой.

– Мы чего, волчицу с собой потащим?

– Ага, – Медвежонок метнулся к зарослям и вынырнул с каким-то зверьком в руках. – С волчатами и логовом! Нет уж, пусть сидят под своим выворотнем! Мясом им заплатим, – он помахал добычей, – и в расчете.

– А что, каждый раз волчицу ловить будешь? – удивился Вилли.

– Почему обязательно волчицу? Что поймаю, то твоей сестренке сосать и придется, от барсучихи до лосихи. Заодно и пищей обеспечим свежей и разнообразной.

Пока велет говорил, из-под выворотня высунулся крохотный волчонок, понюхал воздух и, нелепо переваливаясь с боку на бок, засеменил к матери. Добравшись, убедился, что все доступы к соскам перекрыты человеческим детенышем, возмущенно запищал и попытался оттеснить младенца, но нарвался на ответный пинок. Оскалил пасть, но пустить её в дело не успел, ухваченный за шиворот сильной рукой.

– Смелый зверек, – Медвежонок внимательно рассмотрел наглеца. – Но глупый! Крысу ешь, давай, – поставил волчонка на землю и подсунул ему под нос свою добычу.

Зубы зверька тут же сомкнулись на лапе нового противника. Крыса, слегка помятая, но превосходящая волчонка и размерами, и силой, легко вырвалась и развернулась в сторону охамевшего детеныша, но пальцы вильдвера задрали ее морду вверх, оголяя горло, в которое немедленно вцепились волчьи клыки.

– Хороший будет охотник, – улыбнулся Медвежонок. – Как там наша?

– Наелась, – сообщил Вилли. – Не хочет больше.

– Тогда пеленай, и двигаем. Нечего здесь загорать! ________________ * Совпадение рассказываемого Медвежонком сюжета с известным в нашем мире произведением Р. Киплинга совершенно случайно.

Глава 56

Вновь подняли шум собаки. Разом зашлись в злобном лае, временами переходившем в рычание. Псы бесились, бросались на стенку вольера, требуя выпустить их на волю. Так что стук не стал неожиданностью. Громкий, требовательный. Колотили не рукой, а латным сапогом. Ничего страшного, сапог – не таран, ворота не вынесет.

Старик усмехнулся: повадились по ночам в гости ходить. Оперся на клевец, повернул на полоборота жердь на краю вольера. Вежливо поинтересовался:

– Кого Нечистый несет посреди ночи?

– Именем Господа нашего! – разнеслось снаружи.

– Помолимся, – хозяин благочинно осенил себя знаком и начал громко читать псалом. На колени, правда, вставать и не подумал, но того сквозь ограду не видно.

За воротами помянули задницу Нечистого, но прервать молитву не решились, несколько голосов даже присоединились к песнопению. Старик, молясь, двигался по двору, наводя порядок. Там жердь повернет, здесь чурбачок передвинет. К концу молитвы оказался у ворот. Откинул засов, отошел, пятясь.

Подворье наполнилось латниками.