Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955

На дорогах скапливалось все больше бродяг, которые спасались от голода грабежом и насилием. Один англичанин писал, что «за считанные дни рабство превратилось в бродяжничество»: «На дорогах можно наблюдать толпы бродяг, кочующих в одиночку или небольшими группами, с ручными тележками, гружеными незамысловатым скарбом. Одни в лохмотьях, другие в старых солдатских мундирах разных армий».[62]

Особенно кровавый инцидент случился 20 ноября 1945 года под Бременом. Группа польских DP из относительно благополучного лагеря Тирпиц ночью ворвалась на отдаленный хутор, где находились тринадцать человек, в том числе дети. Отняв у них все продукты питания и более или менее ценные вещи, поляки расстреляли их всех в подвале. Выжил только один человек, который притворился мертвым, – 43-летний Вильгельм Хамельманн. Эта трагедия вызвала большой резонанс, потому что Хамельманн публично простил злоумышленников и добивался их помилования, несмотря на то что они отняли у него жену и детей.

Прошло немало времени, прежде чем союзники смогли сориентироваться в хаосе, предшествовавшем капитуляции и разразившемся с еще большей силой после окончания войны, и разместили DP в относительно приемлемых условиях. Но и после этого проблем и жестоких стычек было предостаточно. Поведение военных по отношению к освобожденным иностранным рабочим постепенно менялось. Сначала DP как жертвы нацистского режима повсеместно пользовались широкой поддержкой оккупационных властей. В магазинах они по особому распоряжению администрации обслуживались в первую очередь и пользовались привилегиями, из-за чего их вскоре возненавидели местные жители, поскольку продуктов было крайне мало и они были строго рационированы. Росту недовольства немцев способствовали и претензии иностранцев получить более или менее достойное жилье. Поскольку эти огромные массы людей можно было обеспечить жильем лишь с помощью радикальных мер, оккупационные власти реквизировали не только фабричные цеха и госпитали, но зачастую и целые рабочие поселки с благоустроенными домами, причем без предупреждения: иногда жителям приходилось немедленно покидать свои квартиры, чтобы освободить место для «иностранцев». Когда DP спустя несколько месяцев по распоряжению военной администрации отправляли в новые, специально подготовленные для них лагеря, они нередко устраивали скандалы и в ярости громили покидаемые жилища, а иногда даже поджигали их.

Многолетнее рабство и лагерная жизнь привели многих DP к серьезным поведенческим расстройствам. Они стали вспыльчивыми и агрессивными даже в общении с доброжелательными людьми, тем более что работавшие с ними солдаты оккупационных войск далеко не всегда проявляли деликатность и терпение. Сталкиваясь с деструктивным поведением своих подопечных, они часто теряли уважение и сочувствие к ним. Шокирующий случай, наглядно иллюстрирующий масштабы огрубления нравов, произошел в освобожденной Франции. Там в начале 1945 года в лагере Шалон-сюр-Марн находились 3500 советских DP. Когда американцы решили перенести лагерь в другое место, в одном из задействованных поездов дело неоднократно доходило до эксцессов. Русские DP еще до отправки разгромили и сожгли лагерь, а в поезде продолжили бесчинства. Во время многократных остановок, которые они сами устраивали с помощью стоп-крана, они грабили окрестные поселения и вступали в стычки с французами. В конце концов об этом доложили представителю советского главнокомандующего при главной ставке объединенных союзных войск в Париже, генералу Драгуну. Тот прибыл на место, произвольно выбрал десять DP и приказал их расстрелять. Он поступил с ними так же, как с ними много лет обращались нацисты. Логика «расчеловечивания», царившая в нацистских концентрационных лагерях, продолжала действовать и после войны – в поведении как жертв нацизма, так и не готовых к такой ситуации, растерянных победителей.[63][64]