Волчье время (СИ)

— Как скажешь. Но я правда думаю, что никто не убедит Аттала с Альбатросом лучше, чем сумеешь ты. Эстри отправится с тобой, поскольку она тоже знает тана Аггертейла, а Алвинн будет вас сопровождать и обеспечит вашу безопасность.

Отт сердито фыркнул, явно полагая, что все опасения за его жизнь — пустая блажь. Его настроение осталось мрачным и на следующее утро, когда Ирем с Криксом провожали трех парламентеров в гавань. Когда они наконец достигли нужного причала, силуэт стоявшего на рейде глейта показался Криксу удивительно знакомым.

— Зимородок!.. — догадался он пару секунд спустя.

— Не думал, что ты вспомнишь, — хмыкнул Ирем.

— Может быть, не стоило так откровенно нажимать на Альбатроса? — спросил Меченый скептически. — Как будто Нойе будет мало одного письма.

Рыцарь пожал плечами.

— Ты просил найти для Кэлрина быстрое судно, которое сможет отплыть в форт Эбер немедленно. В имперском флоте не так много маленьких и быстрых кораблей, а посылать в Серую крепость крогг было бы слишком расточительно. Поднимемся на борт?

Крикс коротко кивнул. Несмотря на объяснения мессера Ирема, он был уверен в том, что «Зимородок» коадъютор выбрал не случайно. Нойе Альбатрос ходил на этом корабле с четырнадцати лет, и здесь же познакомился с дан-Энриксом, которому позднее присягнул на верность, как военному вождю. Вне всякого сомнения, Ирем рассчитывал, что вид «Зимородка» всколыхнет в Альбатросе воспоминания о своей юности, и — главное — о данной Меченому клятве. Крикс не знал, подействует ли вид старого корабля на Нойе, но у самого него при виде «Зимородка» защемило сердце.

Меченый легко взбежал по сходням, на мгновение почувствовав себя так, как будто бы вернулся в прошлое. Ветер, хлопавший в сложенных парусах, плеск моря далеко внизу, запах смолы и дерева, упругое качание палубных досок под ногами — все это сливалось в общее дразнящее и многообещающее ощущение свободы и движения вперед. Дан-Энрикс на секунду пожалел, что не плывет в Серую крепость вместе с Кэлрином.

Капитаном «Зимородка» по-прежнему был Датис, только более седой и коренастый, чем запомнилось дан-Энриксу. Он кивнул своим гостям, но не стал тратить времени на долгие приветствия.

— Я приготовил девушке отдельную каюту, — сказал он, окинув взглядом своих пассажиров. — Но вам двоим придется поселиться вместе. Хм… Вы сможете забраться в подвесную койку со своей рукой?

— Я ходил с таном Аггертейлом на «Бурерожденном», — отозвался Кэлрин с ослепительной улыбкой. Толстые, как гусеницы, брови капитана удивленно шевельнулись.

— Что ж, тем лучше, — буркнул Датис. — Мы готовы отплывать, месьер. Прощайтесь с вашими друзьями.

Крикс перешагнул через моток каната, свернувшегося под ногами, словно спящая змея, и крепко обнял Отта, пожелав ему удачи в предстоящем путешествии. Близкое расставание смягчило Отта, и он ответил на его объятие, похлопав Меченого по спине единственной рукой.

Пару минут спустя все было кончено. Стоя на причале, Ирем с Криксом наблюдали, как на «Зимородке» разворачивают паруса, и полоса воды между причалом и кормой становится все шире.

— Что ж, одной проблемой меньше, — подытожил несентиментальный коадъютор.

Меченый только вздохнул.

* * *

Первым заволновался Молчаливый. Оправдывая свое имя, пес не издал ни звука, но напрягся, как струна и подошел поближе к Льюберту. Дарнторн положил руку ему на загривок и почувствовал, как под густой темно-серой шерстью кобеля твердеют мускулы. Казалось, что в груди у Молчаливого рождается беззвучный рык, но Льюберт знал, что пес не зарычит. В прошлом году, когда на этой же дороге на них с Льюбертом напали трое браконьеров, Молчаливый дрался молча. И потом, когда Льюберт пытался обработать его раны, пес не скулил и не огрызался — только тяжело, совсем по-человечески вздыхал. Подумав о браконьерах, Льюберт потихоньку высвободил из петли на поясе окованную железом дубинку и напряженно прислушался. Впрочем, мгновение спустя он понял, что человек, которого услышал Молчаливый, был не из деревни. «Всадник, — с удивлением подумал Льюберт, слыша приближающийся стук копыт — Едет со стороны Бейн-Арилля. Зачем?.. Кто-то из Ордена?..». Как обычно в напряженные моменты, мысли стали чересчур обрывочными. Льюберт быстро сунул бесполезную дубинку в предназначенную ей петлю на поясе и отступил подальше на обочину дороги, потянув за собой Молчаливого. И сделал это очень вовремя. Появившийся на тракте всадник мчался, как безумный. Полы синего плаща хлопали по ветру, как боевое знамя или крылья исполинской птицы, из-под копыт холеной, сильной лошади летела мерзлая земля. «Ну и чешет» — совершенно по-крестьянски восхитился Льюберт, глядя на летящего ему навстречу всадника с каким-то бескорыстным восхищением. Наверное, что-то подобное испытывают старики, глядя на то, как молодежь танцует на весеннем празднике. Льюберт уже не помнил, когда он в последний раз сидел на лошади. За несколько последних лет он так привык ходить пешком, что почти позабыл, что чувствуешь, когда вот так несешься через утренний осенний лес.