Волчьи игры

Всякое бывало, случалось, что шуриа пускал в сердце ролфийскую деву, иногда даже взаимно. Джонин пращур – Эйккен Янэмарэйн – сделал пленницу-шурианку женой. Но ничем хорошим такие истории никогда не заканчивались. Тут автор «Отсаны» не ошибся. Только на самом деле все случилось бы примерно так: тощий и вкрай озлобленный шуриа сошелся с такой же обезумевшей от кровавой сумятицы ролфи, то-се, повалялись в сене разок-другой, девка забрюхатела, а родив смеска, не смогла пойти против закона – сама же и утопила. Уж кого-кого, а детишек тогда не щадили вовсе. И оба сгинули в той бесконечной войне, каждый по-своему, проклиная и ненавидя. Но про такое опер не пишут, конечно.

– Безусловно, – понимающе улыбнулась женщина. – Однако здесь, в Индаре, разве не ощутили вы, насколько безразлично местному обывателю прошлое и его кровавые страницы? Люди здесь живут настоящим и будущим, господин Эрмид. И так ли важно тогда, детьми которой из лун они себя считают?

Вообще-то это ролфи полагается вострить уши и напряженно лупить себя воображаемым хвостом по бокам. Ишь ты, как запела! Что правда, то правда – в Индаре проще простого забыть род свой и племя. При наличии счета в банке, разумеется.

– Прошлое всегда с нами, хотим мы этого или нет, от него нельзя отречься. И зачастую не столько от настоящего, сколько от прошлого зависит, каким будет наше будущее.

В ответ волчица продемонстрировала острые зубы.

– Гордец, что смотрит лишь вперед, может не услышать шагов убийцы за своей спиной, если не научится вовремя оглядываться.

Угроз Джэйфф не боялся, хотя прекрасно понимал – стоит ему неправильно ответить на завуалированные вопросы леди Конри, и ее подручные, таящиеся сейчас за кадками с пальмами, сделают все возможное, чтобы удобрить редкие растения не менее редкой шурианской печенкой и прочим ливером. Дамочка больше не осторожничала, пробуя нового знакомца на зубок.

– Кажется, этот кустик зовется олеандр. Никогда прежде не видел, кроме как на картинках.

Нежные ярко-розовые цветы и узкие кожистые, грубоватые листья. Такой контраст, а шуриа любят сочетание несочетаемого. А ролфи?

«Ах, наглец! – Элайн чуть не зааплодировала. – Какой экземпляр! Дерзите, сударь? Ну что ж, у меня найдется применение вашей дерзости, дайте срок!»

– Итак, вы умеете оглядываться вовремя, сударь, – усмехнулась она. – А каковы же иные ваши таланты, позвольте узнать? Шуриа, не стесненный в средствах, – довольно редкий гость в Индаре. Вы, должно быть, получили наследство?

Рилиндар глумливо хмыкнул.

– Лучше сказать – добровольное пожертвование от небезразличных к собственным судьбам граждан Конфедерации. Я, знаете, иногда бываю так убедителен.

«Ты округлила лукавые глазки, волчишка? Правильно делаешь! Когда-то давно Джэйфф Элир получал море удовольствия, перерезая глотки таким вот роскошным зверушкам».

– О! Отрадно слышать, что в здешних обывателях еще не угасло сочувствие к... – и вопросительно приподняла бровь, дескать, к кому? К нищему беженцу или, может быть, человеку, готовому примкнуть к повстанцам? – В салоне госпожи Раймис вы, кажется, обмолвились о «священном долге каждого свободомыслящего человека – борьбе с тиранией и несправедливостью». Или меня неверно информировали?

– Это как раз к вопросу о прошлом. Борьба с тиранией и завоевателями всех мастей – у меня в крови. Можно сказать, старая добрая привычка.

И деликатно отсалютовал. Мол, есть кое-какие навыки.

Самое удивительное, шуриа не чувствовал в женщине скрытой инстинктивной неприязни к его характерной внешности, к пугающему большинство обывателей оттенку глаз, к эмоциям, написанным на лице, принимаемым за кривляние. Леди Конри и в самом деле было все равно, какая из трех лун ему Мать. Главное – что он готов сделать для нее. Осталось лишь выяснить, чего же хочет от залетного шуриа прекрасная Элайн, в девичестве эрн Дагэйн.

«Уж точно не твоего сильного мужественного тела и чудесных свойств... м... магородной железы», – напомнил он себе и драматично понюхал безжалостно сорванный цветок олеандра.

Влюбить в себя, поиметь и бросить жену суки Конри – это очень-очень по-шуриански. Вполне в духе оперной постановки и романтической баллады. Но достаточно дважды посмотреть в эти зеленые, чуть раскосые глаза, чтобы понять: мужчины для Элайн существуют в трех ипостасях – как ходячие кошельки, живые ружья или досадные недоразумения.

«А что, если потом снять с нее скальп и послать в подарок Конри? Хорош-шая мысль!»