Волчья дорога (СИ)

Оная Магда сидела рядом, смотря как перебирает вещи вернувшаяся из ниоткуда подруга. Деловито. Свои разложила, за юнкеровы принялась. Помянула «одного хвостатого обормота» разок-другой незлым словом, разложила всё по порядку — чулки к чулкам и так далее. Завёлся порядок — даже приятно посмотреть. Это так Анна себе под нос пробормотала, выпрямляясь и оглядывая результат — руки в бока, из под платка вьётся и падает на нос игривая рыжая прядка. Четкие, плавные движения рук. Спокойный взгляд. Больше не испуганная девочка, не понимающая что, где и куда попала. Человек на своём месте. Стоит прочно, уверенно, как гвоздь в пазу.

Магда при виде всего этого откровенно рассмеялась:

— Быстро вы...

Анна кивнула, развела руками в ответ — ни к чему отрицать очевидное. Ладонь — на стол. Железное кольцо глухо стукнуло о доску. Магда потрепала ее по плечу и вышла, оставив Анну одну в тёмной комнате.

— Мой до утра в карауле, — бросила на прощание она. Простучали каблуки по неструганным доскам. Хлопнула дверь. Задрожал, склонился ветру, огонек сальной свечки в углу. Клубилась ночь за тёмными ставнями. Анна присела на лавку, огляделась, вытянула усталые ноги. Рейнеке задерживался — войдя в деревню они разделились с ним, парень пошёл на доклад к капитану, Анна — к Магде, разбираться. Разобралась. Все в порядке. Тока серого нет — носит где-то. Анна достала утащенную из крепости сумку, разобрала. Протерла, почистила, зарядила оба пистолета. Полюбовалась минуту тонкой работой, завернула в тряпку и убрала. Потом достала книгу — фолиант в переплёте из красной, тонко выделанной кожи. «Зачем я ее тащила?» — подумала вдруг, взвешивая в ладони тяжеленный том. Распахнула страницы. С конца.

Ровные строки, четким, витиеватым почерком.

«Рейнеке, сын Вольфхарда, барон фон Ринген. Род — волчак, Окрас — серый, рост — в холке два фута... ( «уже два с половиной будет, — подумала Анна потом скосила глаза вниз, на дату. Давняя, лет пять назад, — вырос серый» ) ... Характер спокойный, дисциплинированный. Обучение прошёл, отклонений в повадках не замечено. К причастию допущен, ответственность — обычная» внизу — дата и подпись. Размашистая загогулина. М. Становой, доктор медицины...

— Интересно, — подумала Анна, подвинула ближе свечу и начала сосредоточенно перелистывать страницы. Ещё и ещё. За окном — темнота и ставшие родными звуки засыпающего лагеря.

Осторожный стук.

Анна подняла голову, сообразив, что зачиталась. Мигала, плевалась удушливым дымом свеча, трещали поленья в печи. Хлопнула дверь. Рейнеке вернулся.

— Анна, привет. Капитан просит, — тут Рейнеке сморгнул и замялся, не зная как сложить мысли в слова.

— Один раз он уже просил. В Мюльберге, на стоянке.

Анна вспомнила, что было потом и невольно улыбнулась. Рейнеке тоже. И посуровел опять:

— В этот раз, действительно, просит. Важно.

— Ну, раз важно, тогда пошли. — сказала Анна вставая. К счастью, оказалось недалеко. Через заставленную обозными телегами улицу. Капитан улыбнулся и галантно подал ей руку. Как даме.

— Впрочем, я теперь и есть дама, — подумала Анна, вежливо здороваясь.

Потом пошли вопросы. Про крепость, старого барона, обеих Холле, французов — про все. Анна отвечала, осторожно подбирая слова. Чуть кружилась голова от свежего воздуха. Анна рассказала про похищение, побег, охрану. Вспомнила расположение пушек — как запомнила, разговоры солдат. Посты, попускавшие их по фиктивной бумаге. Капитан усмехнулся, кивнул и попросил продолжать. Анна порылась в памяти. Про украденную у французов книгу рассказывать почему-то не хотелось. Рассказала про кухню — просто, чтобы забить словами неловкую паузу. Помянула сержанта — их ротного сержанта, вспомнился он ей почему-то. Здесь Яков осторожно прервал её, переспросил. Потом ещё пара вопросов и еще. Анна чуть удивилась — офицер вежливо спрашивал её про еду, кухню, работавших там солдат. Мимо шёл по своим делам сержант, скрипя и хлюпая по грязи сапогами. Яков окрикнул его, попросил подойти. Они с капитаном обменялись парой слов. Сержант вдруг захохотал, сдвинув назад широкую шляпу.

А утром Яков дал сигнал — выступать. Люди выскакивали из протопленных за ночь домов, щурясь на серое, туманное небо. Скрипели повозки, хрипели и били копытами ширококостные обозные лошади. Разворачивали обоз — с главной дороги на боковую, что вела к крепости Гаунау. Люди строились — сотня, без малого осталась в строю. Ещё несколько — раненными в обозных повозках. Забил барабан. Лоренцо тащил чехол со знаменем в голову колонны, смешно прыгая по лужам дырявыми сапогами. Яков зевнул, подумал:

«Отрадно, конечно, что молодые взялись за ум, но...» — оборвал мысль, обозвал сам себя старым дедом и обернулся — их светлость графиня Амалия шла к нему, явно намереваясь поговорить:

— Доброе утро, капитан, — кивнула она, оглядывая царящий вокруг хаос.

— Доброе, ваше светлость, — кивнул Яков в ответ, — только могло быть и попозже... Последнее, из соображений благоразумия, было сказано не вслух.

— Что надумали с крепостью, капитан?

— Возьмем.

— Как?