Волчья дорога (СИ)

И они пошли в город — по разбитой дороге, мимо зарослей, сверкавших льдинками на голых ветвях, вперёд, туда, где парили в синеве золотые кресты на шпилях. Ложилась под ноги мерзлая земля, хлопали крыльями вспугнутые солдатами птицы. Они разговорились — постепенно, вначале робко потом смелее — слово, другое, улыбка, потом она забыла смущаться а он — называть её на вы. Хрустел под ногами тонкий ледок, перекликались часовые, а разговор тёк и тёк от края земли до другого. Просто разговор, ни о чем и обо всем на свете. О маленьком домике в лесу, где росла Анна и таком же — маленьком, с вечно текущей крышей — юнкера. О птицах, что прилетали Анне по утрам на окно. Как она давала им имена, бранила за драки, кормила и с вёселым смехом учила их привычки. О холмах, где жил он — на юге, в предгорьях, высоких, поросших лесом с путаными тропками, высокими соснами и белыми шапками Альп вдалеке. О книгах — потрепанном, без обложки томике "Неистового Орландо", ловкаче из Шпессарда и бедном идальго из Ламанчи. О бабушкиных сказках — она их знала, он в них не верил, но слушать любил. Он, вообще, хорошо слушал, внимательно. Потом на лица упала тень городских ворот и скучающий стражник, кашлянув, разбил древнюю магию ленивым вопросом — а куда, собственно, молодые господа направляются?

— Ой, — подумала Анна, обнаружив, что игривый ветер сбил набок платок, — совсем заболталась. И воронье гнездо, небось, на голове — вон, господин офицер аж рот от изумления разинул.

А в глазах Рейнеке плавало ласковое, рыжее пламя.

Даже после гомона казарм — город оглушил, запутал. Перезвоном, лязгом, грохотом телег и гулом со всех сторон. Анна невольно прижалась к юнкеру поближе, а тот шёл вперёд — спокойно, посредине улицы. Горожане — хмурые, в чёрном и сером косились на них, уступая дорогу. Анна поймала пару неодобрительных взглядов, улыбнулась, вспомнила Магду и шла, стараясь держатся прямее. Раз косятся, значит завидуют, раз завидуют — значит, есть чему. Вторые этажи нависали потемневшими толстыми балками над головой, солнце искрило россыпью зайчиков в маленьких окнах. На башне ратуши пробили часы. В одном месте преградила дорогу толпа — с десяток кумушек и мастеровых, разинув рот, слушали чтеца на бочке. До Анны долетел обрывок " ударившись оземь и воззвав трижды к господину своему перекинулась волшебница в..." Рейнеке прошептал что-то вроде: "не так" и, мягко придержав Анну за руку повёл в обход.

— Дай послушать, — шепнула она ему.

— Да врут они, — ответил он, смотря, как малограмотный чтец, шевеля губами разбирает по слогам слова на прибитом к стене листе оберточной, желтой бумаги.

Седой, сутулый старик в переулке поймал Рейнеке за рукав и предложил купить прекрасной даме балладу. Глаза высохшего деда сверкнули так весело, что Рейнеке согласился, отдав медный грош за листок с напечатанной в одну краску девицей, кавалером с заломленными руками и двумя строчками стихов. Анна задрала нос, Рейнеке огорчился — стихи были плохие. Совсем.

А потом они свернули за поворот и вышли на гомонящую тысячей голосов площадь — ту самую, перед ратушей.

Суровый гранитный рыцарь с мечом смотрел с высоты, как возчики поили лошадей с фонтана, бьющего у его ног ленивой струйкой. Лошади фыркали, толпа шумела. Голуби хлопали крыльями над головой. Разносчики кричали — протяжно, лениво, на все лады расхваливая товар. В галереях вокруг, в тени под каменными серыми арками — многоцветная россыпь всего на лотках. Продавцы мнутся рядом, пряча под шарфы и платки озябшие руки. У Рейнеке закружилась голова — лагерный бардак был все-таки более привычным, упорядоченным. Здесь же глаз терялся, не зная куда смотреть. Так и стоял бы парень раскрыв рот, но Анна взяла его под руку покрепче и повела — куда надо, а не куда глаза смотрят.

Вначале купили тысячу и одну мелочь для жизни — нитки всех цветов, иголку, шило, щётку — чистить одного вечно влезающего куда не надо разгильдяя, гребень с костяной ручкой, ещё одну щётку, навроде зубной, но гораздо больше. Потом тёплый плащ для Анны и шляпу для юнкера — парень целился на большую, широкополую — ну как у капитана же! Но Анна эти поползновения решительно пресекла — шляпа, может, и как у капитана, но выглядел в ней парень глупо, до ужаса. Так что для Рейнеке вначале нашли подходящую, а потом убедили, что ему идёт. Вот честно. Парень поверил. Поверишь тут, когда одна кареглазая рыжая ведьма смотрит снизу вверх, прямо в глаза и улыбается. Потом ему — сапоги, для Анны — шапочку. Маленькую и красную. Анна трижды выругала себя за растрату, один раз до и два раза после, но не удержалась. Но это были вещи парню понятные и простые. А вот потом в корзину на плече пошли вещи для юнкера непонятные, от слова совсем.