Волчья хватка. Волчья хватка – 2

– Как ты хорошо говоришь о своих детях! – искренне похвалил он. – А они у тебя близнецы?

– Нет, эти двойняшки получились. Первые – близнецы.

– Выходит, у тебя четверо детей?

Она затаенно улыбнулась:

– Четверо.

– Ну ты молодец!

– И еще хочу. Только вот не от кого рожать.

– Как не от кого? А муж?

– Мои мужья в армии служат. Срочную.

Показалось, что он ослышался относительно множественного числа.

– Погоди, с детьми на срочную не берут…

– Их насильно увезли, под конвоем, – с неожиданной горечью проговорила она. – Прямо со свадьбы. Приехали с милицией, схватили обоих… Война же кругом!

– Как – обоих? – пугаясь собственной догадки, спросил Савватеев.

– Да, у меня два мужа. Но вот забрали, и теперь я одна с детьми.

– Так не бывает, – попробовал возразить Савватеев, но женщина не слышала.

– Они на границу попали, каждый день письма писали… А потом и там война началась. Наверное, убили. Скоро год писем нет… Я двойняшек грудью выкормила, пора бы снова забеременеть, да не от кого… Ты, дяденька, можешь там, в городе, запрос сделать? Живы, нет?..

– В принципе могу, – ощущая, как разъезжаются и деревенеют мысли, проговорил он.

– Ну так сделай! Сколько Карпенко прошу – только обещает.

– Мне надо знать имена… твоих мужей.

– Максимилиан и Максим Трапезниковы. Они родные братья… Если живы, пусть их командование отпустит на неделю. Больше и не надо. Я беременею быстро…

– Ну, добро, похлопочу…

– Нет, дяденька, наверное, ты опять врешь.

– Почему?

– Смотришь как пришибленный. Или испугался, подумал, я сумасшедшая, – каким-то обволакивающим тоном заговорила женщина. – Но тебе и в голову не пришло, что это возможно в библейские времена.

– А они сейчас… библейские? – Савватеев встряхнулся, желая избавиться от знобящего холодка, бегущего по затылку.

– Это нужно чувствовать! – Она кокетливо и призывно засмеялась. – Я тебя научу, если захочешь! Завтра к вечеру еще грибов наберу и приплыву…

Женщина достала корзины, поставила у воды, заскочила в лодку и склонилась над детьми.

– Ну что стоишь, дядя? Неси питание!

– Сейчас принесу! – Чувствуя некое липкое отупение, Савватеев взбежал на берег. А женщина в тот миг с силой оттолкнулась от берега. – Эй, погоди! – запоздало крикнул он и сбежал к воде: – Куда же ты? А детское питание?

– Я тебе не верю! Ты все врешь!

– Давай поговорим! Мне интересно! Что на завтра-то откладывать? А запрос я сделаю!..

– Ты бы лучше мне детей сделал! – засмеялась она, садясь за весла. – А то все мужчины боятся! Кого ни прошу – никто не хочет. Мне ведь все равно, лишь бы дети рождались!

Он наконец выдохнул спирающий дыхание ком замешательства:

– Подчаливай – сделаю!

– Не обманешь?

Савватеев был уверен, что это провокационная игра – нравы у молодых мамаш здесь были еще те, поэтому махнул рукой:

– Не обману! Причаливай.

Короткими и сильными взмахами весел она подгребла к берегу, не спуская с него пытливого, липкого взгляда, сняла куртку, под которой ничего больше не было, затем встала, спустила брюки и деловито начала выпутываться из великоватых штанин.

– Прямо здесь, что ли? – деревянными губами спросил Савватеев.

– На травке мягко, – между делом обронила она. – А что ты стоишь, дядя? Раздевайся! Надо, чтобы все было, как в раю, у Адама и Евы.

– У тебя ни стыда, ни совести, – шутливо пожурил он. – Где ты видишь рай? Народ кругом!

– Тогда садись в лодку, если такой стеснительный, – зазывно и хрипловато проговорила она, демонстрируя свои прелести. – Отплывем на середину…

– Там же у тебя дети! Врать при них нельзя, а заниматься любовью можно?

– Делать детей не грех, пусть видят… Садись.

– В другой раз, – передергиваясь от омерзения к себе, проговорил Савватеев.

Где-то на базе заурчала машина, и этот звук будто спугнул женщину.

– Обманщик ты, дядя. – Не одеваясь, она села за весла. – Почему вы все такие? Только насиловать способны. А когда вам предлагают, соблазняют вас – трусите, извращенцы… Нет, в другой раз я тебя не соблазнять стану, а изнасилую, дядя! Поймаю и изнасилую!

Сумасшедшая мамаша ударила веслами, окатив Савватеева водой, как-то гулко засмеялась и погнала лодку на стремительный фарватер.

Савватеев сел в густую осоку – там, где стоял, потряс головой, избавляясь от наваждения, растер по лицу брызги.

Лодка почти растворилась в солнечных бликах, только поблескивали греби, и было уже не понять, то ли так заливисто и протяжно скрипят уключины, то ли плачут дети.

Через минуту она вообще исчезла за поворотом, и остался лишь этот щемящий, будоражащий душу звук, ощущение нереальности и близкой, непонятной опасности.

Человеческие голоса Савватеев услышал будто сквозь сон и привстал, когда за спиной громко хлопнула калитка.

На берегу стоял Финал и длинный, худой милицейский подполковник. Щеки у опера ввалились, исчез здоровый румянец, и пепельный клок волос на темени отчего-то стоял дыбом. Савватеев приблизился к ним молча и так же молча уставился на Финала.

– Вам надо в Управление позвонить, – сказал тот и протянул сотовый телефон. – Там что-то произошло.

– Что?

Опер отвел его в сторону, подальше от машины: