Волчья хватка. Волчья хватка – 2

Пересвет в редчайших случаях допускал Пиры Мщения и всегда только с позволения Ослаба – слишком серьезной должна была быть причина для подобной схватки и полное отсутствие иного, мирного, выхода. Такие пиры не считались Судными, поэтому побежденный оставался живым, но чаще всего настолько изуродованным, что доживал остатки своих дней в чьей-нибудь вотчине.

Месть была слишком сильным чувством, чтобы беречь себя. Победителю доставалось не меньше, поскольку суть Мщения заставляла соперников не соблюдать обычных для схваток правил…

– Ты почему молчишь? – поторопила Дарья. – О чем ты сейчас подумал?

Ражный не стал выдавать своих мыслей и пугать ее последствиями: вместе с энергией женственности в ней накопилось слишком много обиды и слепящего гнева…

Он сказал о своих чувствах:

– Пир Радости свершился. Я настиг тебя и сейчас сорву твой синий плащ.

Дарья вновь затаила дыхание и прикрыла веки, словно собиралась нырнуть в глубокую воду, но в следующий миг вздрогнула:

– Вижу!.. Кажется, он пришел на заимку!

– Вот! – снова засмеялся он и покачал ее на руках. – Ты уже и вошла в раж. Только это не моя заслуга!.. Люди живут и не знают, что сила любви – самая лучшая наука…

– Он здесь! – встрепенулась Дарья.

– Ну и что? Он давно уже бродит вокруг…

– Давно? И ты молчал?..

– Это хорошо, что сам пришел. Не придется рыскать волком и искать.

– А если войдет сюда?..

– Не бойся! Не войдет.

– Все равно, нужно одеться. – Она выскользнула из рук и схватила ночную рубаху.

Ражный сдернул с вешалки свою, боевую…

Дарья оделась, взялась за ручку двери, но выйти первой не посмела. Тогда он взял ее за руку и распахнул дверь.

«Снежный человек» сидел на корточках возле проруби – изучал их босые следы. Увидев Ражного, выпрямился во весь свой богатырский рост, усмехнулся натянуто и льдисто:

– С легким паром!

Как и подобало высокородной деве из рода Матеры, Дарья высвободила руку, гордо прошествовала мимо и скрылась в избе.

Ражный остановился напротив бродяги, смерил его взглядом.

– А я думаю, кого тут кукушка парит? – придуривался тот. – Говорил же тебе, не хоромину ставить надо, а кукушку искать. Молодец, быстро сообразил! Только вот на сей раз я тебя на своей границе застукал!

– Это нас судьба водит, – сказал Ражный.

– Ну и куда приведет?

– Ристалище бренки помнишь? – спросил Ражный, поскольку не знал в этом лесу другого подходящего места. – Поляна на кургане?

– Хорошая полянка, солнечная…

– Туда и приведет.

В это время Дарья вышла из избы, как и положено избранной и названой невесте, наряженная в темно-синий плащ с розовым шелковым подбоем. На секунду она остановилась, будто показывая себя, после чего не спеша приблизилась к Ражному, сдернула с себя символ девичьей чести и бережно вложила ему в руки.

– Тогда до встречи, – обронил Сыч и, круто развернувшись, пошел в лес.

На Вещере не существовало дубрав, если не считать ту единственную, доступную лишь сирым, скрытую непосредственно в Урочище и не доступную послушникам. Под страхом верижных цепей им вообще запрещалось устраивать какие бы то ни было поединки, дабы не тревожить монастырского покоя этим мирским занятием, тем паче турниры, поскольку осужденные старцем послушники находились под полной волей бренок и, не имея поясов, уже не считались полноценными араксами. Вернуться в строй Засадного Полка можно было лишь по благому слову Ослаба либо при объявлении Сбора – Пира Святого, на который не звали, а всякий, причастный к Сергиеву воинству, являлся сам и вновь мог опоясать чресла поясом аракса, невзирая на положение и возраст.

Ражный пришел на поляну перед рассветом – соперника еще не было, впрочем, как и его следов на скрипящем от мороза снегу. Можно было сейчас потоптать ристалище, пройти по нему крест-накрест, таким образом испытав его энергию, однако делать этого Ражный не стал, а лишь заголил торс и подвязал поясницу синим плащом, как поясом. Он не просто имел на это право – был обязан выйти с ним на поединок, ибо на подобных турнирах, напоминающих европейские рыцарские, в случае поражения не сама дева, но символ ее чести доставался победителю как боевая добыча, как трофей, который можно повесить в своих палатах.

Кроме того, подвязавшись плащом, Ражный скрыл под ним старую рану, по крайней мере от глаз противника.

Соперник был серьезным и сильным, по своему опыту, полученному в страннической жизни, вряд ли уступал Скифу; он мог разорвать на нем пояс аракса, мог распустить по нитке рубаху, но не имел права до победы срывать с него плащ возлюбленной.

Ражный надеялся, что «снежный человек» не знает его уязвимого места…

Вчерашняя баня и предвкушение поединка сделали его чувства легкими, поэтому он без труда взмыл нетопырем, дабы осмотреть пространство будущего ристалища, и в тот же миг вдруг увидел призрачное зеленовато-желтое свечение одинокой фигуры калика, бегущей по его следу совсем близко. Появление сирого на своем следу Ражный расценил как покушение на его волю, на право выбора, существующее в Сергиевом воинстве как уставная истина, и, развернувшись, встал в боевую стойку кулачного зачина.