Волчья мельница

Ближе к ночи Луи привез на мельницу вещи Клер. Плетеный сундучок с игрушками Матье неожиданно стал причиной неприятностей. Мальчик пошел за своей любимой юлой, и туда же, на четвереньках, пополз Николя. До «сундука с сокровищами», как выразилась Бертий, они добрались одновременно. Зверушки из плотного картона, каучуковые мячики и кубики — чего там только не было! Но дети ухватились за юлу. Матье делиться не привык, поэтому изо всех сил оттолкнул сводного брата.

— Вот разбойник! Сильный какой! — нервно хохотнул Колен.

Этьенетта вскочила с места. Николя плакал, лежа на спине.

— Маленький мой! Стукнулся головой о пол!

Клер принялась отчитывать Матье, так что скоро кричали и плакали уже оба мальчишки. Бертий заткнула уши.

— Надеюсь, что так теперь будет не всегда! — сказала она.

У хозяина дома настроение было приподнятое: только теперь он понял, как соскучился по Клер.

— Весной я попрошу Фолле расчистить твой огород, — сказал он. — Там сейчас почти ничего не растет. А жаль!

Молодая женщина, потерявшись в раздумьях, не ответила. Она пообещала себе, что большую часть времени будет отдавать месту, в котором выросла. Своему дому, мельнице… Она любила тут каждый камень, каждый кустик. Пение речки, баюкавшее ее в детстве, и аромат трав, растущих в прохладной тени скал… Умиротворение, которое вдруг превозмогло все ее горести, заставило ее улыбнуться: хорошо, что малыш Матье тоже вырастет под отчим кровом!

Когда все разошлись по спальням, Клер подбросила в печку дров, провела пальцами по ее медной отделке. Матье уже умостился на кровати. Он давно клевал носом, но обстановка новая, комната незнакомая — разве тут уснешь? Старшая сестра легла рядом, погладила его по голове. Она любила его, как собственного сына.

— Нам здесь хорошо, правда же? — проговорила Клер. — Соважон нас защищает, и в печи потрескивает огонь…

— Я не боюсь, — отвечал Матье.

Пес-полукровка, растянувшись у входной двери, поглядывал на них своими золотыми глазами. Клер настояла на своем: отныне Соважон ночует в доме. Колен пытался ее урезонить, но это перевело разговор на «зыбкую почву».

— Папа, я не хочу потерять Соважона! — сказала Клер. — Если бы не Фредерик, бешеный волк покусал бы и его и пришлось бы его пристрелить! Конечно, я бы согласилась, если бы это спасло мужа. Но судьба распорядилась по-иному. А так мне ничего не грозит. Мой Соважон всегда будет рядом!

Присутствовавший при этом Гийом сказал тихо:

— Бедный Фредерик! Умереть таким молодым и по своей воле! Ему следовало больше верить докторам, вернее, в достижения науки…

Клер не ответила. Угнездившись под теплыми одеялами, Матье положил голову ей на плечо. Молодая женщина вспоминала, как прошло их первое семейное застолье.

«Как переменилась Бертий! Она чаще хмурится и слегка раздалась в талии. Папа нам и правда обрадовался! Гийом несимпатичен мне так же, как и прежде. Этьенетта, бедная, строит из себя гранд-даму! Платье на нее велико, и это выглядит жалко! Николя, кажется, отстает в развитии. В его возрасте мой Матье был куда смышленей!»

В комнате царила привычная тишина, ее наполняли привычные запахи. Клер обежала взглядом развешенные на крючках на стене кастрюли, стоявшие на полках большие керамические вазы, посмотрела на слуховое окошко. Она вдруг снова ощутила себя ребенком, которому нужны лишь простота и доброта. Сколько счастливых воспоминаний связано с этой кухней! Здесь они сидели с Жаном, за этим столом он ужинал… А она, как и положено нетерпеливой возлюбленной, миловала его и целовала…

«Какой счастливой я себя с ним чувствовала! — подумала молодая женщина. — Жан, почему ты исчез из моей жизни?»

Она до боли упивалась эпизодами их общего прошлого, их любви. Как они обнимались, голые, в Пещере фей… Как бежали по лугу в голубоватом лунном свете… Как целовались до изнеможения, прижимаясь друг к другу! Только теперь Клер осознала, что означает для нее его смерть, — смерть человека, которого любишь. И все же в этот вечер Клер мечтала вновь увидеться с Жаном, прикоснуться к нему — в последний раз, пусть даже один-единственный раз, если уж так суждено. Что угодно, только не эта безысходность!

«Я не успела полюбить Фредерика, — сказала она себе, утирая слезы. — Но я уже стала понемногу к нему привыкать!»

Она прокрутила в памяти моменты, когда муж плакал, спрятав лицо у нее на груди, его нежность, на которую она отвечала тем же. Стена между ними рухнула, но жить вместе им оставалось считаные дни… С Жаном было по-другому: они обожали друг друга, связанные страстью и взаимопониманием куда прочнее, чем многие законные супруги.

«Прощай, мой Жан! Прощай! Впредь я уже не предам память о тебе!»

Клер вытерла глаза. Едва слышное сопение Матье помогло ей успокоиться. С завтрашнего дня для нее начиналась новая жизнь…

* * *