Волчья печать (СИ)

Я помедлила, всматриваясь в глубину хрустальной ночи. Деревья в лесу набрасывали прозрачные мантии из лунного света и замерли в неповторимом великолепии.

Кругом нависала тишина, я слышала лишь шуршание травы под ногами да шум собственного дыхания. Внезапно возникло чувство, что за мной следят, я невольно обернулась, высматривая, нет ли кого-нибудь рядом. Даже захотелось вернуться обратно в дом, но ноги, будто обретя собственную волю, вознамерились двинуться дальше в сумрачный лес.

Поблизости что-то шевельнулось, и я обратилась в слух. Во рту пересохло, в ушах отдавался стук сердца, а вокруг с каждым шагом все сильнее теснились деревья. Потом совсем рядом, почти у моих ног мелькнула тень, и я невольно усмехнулась, различая в темноте очертания крошечной зверушки. Как же права Дениза, задавая свои неудобные вопросы! Мне по-прежнему в каждом шорохе чудится присутствие того, кто проник так глубоко в мою сущность.

Я долго не двигалась, замерев в ожидании. Над горами на западе уже сияло зарево, сначала бледно-желтое, потом приобретшее зеленоватый оттенок, и, наконец, кристально-синее, будто цветное стекло. Тени медленно расползались, тая предрассветной дымкой, и опускались прозрачными каплями на густую зелень травы под ногами. Меня переполняла горькая грусть, смесь знания и воспоминаний. Знаний о том, что ничего не вернуть, и воспоминаний о былом и должном.

Глаза заволокло неясной пеленой, и я не сразу различила, как зашевелились в траве, распускаясь, жемчужные головки.

Роса тут же намочила подол платья, когда я склонилась к цветам палония. Они пахли горьковатым диким медом, и кожа на кончиках пальцев сделалась невероятно чувствительной, стоило мне лишь коснуться их.

Каково это? Не помнить? Не возвращаться бесконечно мыслями ко всему, что успело случиться? Не продолжать желать до потемнения в глазах? До боли, затмевающей разум?

Прозрачные капли дрожали на крошечных лепестках. Такие манящие… Я проиграла самой себе, понимая, что не могу справиться. Не способна забыть. И как же безумно права Дениза, говоря, что я и не хочу забывать! Но разве есть какой-то иной выход, кроме спасительного забвения?

Я устала… безумно устала… Пусть даже во сне ничего не возвращается, не терзает меня, напоминая о жестоком розыгрыше…

Губам стало горячо, когда я обвела их влажными от росы пальцами. Цветы благоухали, их аромат пьянил, обещая такое близкое избавление. Только сердце заныло сильнее, будто я добровольно наносила себе еще одну рану. Все кончится… прямо сейчас… Мне достаточно только приоткрыть рот и слизнуть эту капельку. Вот так…

* * *

Показалось, что рассвет наступил раньше. Как раз в тот момент, когда губ коснулись прохладные капли. У них почти не было вкуса, лишь едва уловимый сладковатый оттенок, который растопил внутри горечь обиды. И я улыбнулась.

Сумрачный лес больше не удручал, а обострившиеся внезапно ощущения позволили почувствовать всю прелесть того, что окружало меня. В воздухе витала нежная, пряная смесь душистых трав и ароматов цветов, та, что встречается лишь ранним утром, когда вся земля еще юна и свежа и не скована пыльной усталостью. В голове замелькали странные, прежде неведомые мне образы.

В густой изумрудной зелени цвета палония действительно походили на жемчужины, яркие, драгоценные, подобные тем, что хранились в сокровищницах княгини Лэн. Дениза рассказывала, что мы с сестрой, то есть настоящая Лиаль, любила забираться туда без позволения матери, пробирались пустынными коридорами в дальнее крыло дома, куда без дела никто не заглядывал. Озирались по сторонам, испуганно, словно воришки, только чтобы попасть в заветную комнату и полюбоваться роскошными драгоценностями.

И я словно начала видеть это… в своих воспоминаниях. Или роса на лепестках зачарованного цветка принесла эти странные ощущения? Чувство, будто что-то подобное и правда было в моей жизни.

Маленькие белые цветы заговорили с моим разумом, вскрывая то, чего там никогда не было. Я смотрела на их тончайшие лепестки, почти прозрачные в синеющем сумраке наступающего дня, — и не могла оторвать глаз.

Снова подумала о матери, моей настоящей матери, которую я почти не помнила. Невольно сравнила эти воспоминания с ожившими в голове картинками из другой реальности. В ней красивая улыбающаяся женщина, поразительно напоминающая Ильис выслушивала нелепое детское бормотание о том, где именно находились мы с сестрой. Если нас никогда не ожидало наказание за то, куда мы влезали без спроса, зачем нужна была ложь? И ведь не только в той ситуации приходилось лгать. Как любой ребенок, сначала совсем маленький, потом уже повзрослевший, придумывает оправдания своим промахам и ошибкам, так было и со мной. Не раз, не два. Многократно. Я вряд ли бы сумела счесть те мгновенья, когда позволяла себе солгать. Для чего?

Я провела пальцем по тающим на лепестках капелькам росы и снова слизнула сладкую влагу.