Волчья песнь

— Есть вещи гораздо важнее и значительней, чем я и ты, Окс. Как хорошие, так и плохие. Мир гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Сейчас мы здесь в безопасности. Но так может быть не всегда. Это место силы. А такие места всегда привлекают внимание.

— Что изменилось?

— Джо.

Я отвел взгляд.

— Ты бы сказал мне, если бы он…?

— Да. Однажды.

И я закрыл эту тему.

— Наверное, пора ужинать, — заметил я. — Это ведь традиция.

Улыбка Томаса тут же вернулась.

* * *

Стало интересно, заметил ли Томас, что я не ответил на его вопрос об обращении. Вероятнее всего, заметил. Мне казалось, он знает все.

* * *

— Я даю тебе почувствовать почву под ногами, — сказал я Гордо спустя некоторое время. В мастерской остались только мы с ним, собираясь уже закрываться. Начало учебного года было не за горами, а значит, подобные тихие и спокойные моменты между нами вскоре станут редкими и немногочисленными.

Он ответил не сразу. Я не давил.

Заперев передние двери, я последовал за ним на задний двор, где Гордо обычно курил, а я делал вид, что тоже курю, и мы по привычке еще минут десять трепались ни о чем, прежде чем отправиться по домам.

Гордо сидел в своем обшарпанном кресле, вертя зажигалку в руках, сигарета торчала у него за ухом. Он наблюдал за стаей птиц, что пролетали над головой.

— Мой отец, — начал он.

Я ждал.

Гордо прочистил горло.

— Мой отец, — попытался он вновь. — Он был… не очень хорошим человеком.

Хотелось сказать, что у нас с ним есть кое-что общее, но с моего языка не сорвалось ни слова.

— Ты пока не знаком с этим миром, Окс. Иначе обязательно бы слышал имя моего отца. Он был очень могущественным. Сильным и храбрым, и люди преклонялись земле, по которой он ходил. Черт, да я сам это делал. Но он не был хорошим человеком.

Мой отец был замечательным. Я считал его сильным и храбрым, и боготворил землю, по которой он ходил. Но хорошим человеком он тоже не был.

Тупой, как бык.

И потому со мной обращались как с дерьмом.

— У стай, подобных Беннетам, старых стай с долгой историей, всегда есть свой ведьмак. Они нужны для создания мира, баланса и увеличения силы Альфы. Мой отец… был ведьмаком Абеля Беннета. Отца Томаса. Тогда стая Беннетов была больше. Сильнее. Более почитаемой и пугающей.

— И что произошло? — тихо спросил я.

— Мой отец лишился своих уз, — Гордо горько рассмеялся.

— Это была твоя мать?

— Нет. Другая женщина. Она… неважно. Она была оборотнем, и она умерла. Мой отец убил много людей после этого.

Я был ошеломлен.

— Я занял его место, — продолжал Гордо. — Мне исполнилось всего двенадцать.

— Гордо…

— Я не был готов. К такой ответственности. Я совершал ошибки. Мой отец исчез. Хрен знает, жив ли он до сих пор. Но у меня был дом. Мое место.

— Гордо?

— Что.

— Я — твои узы?

— Да.

— С кем ты был связан до меня?

— Не имеет значения, — отвел он взгляд.

Но, конечно же, значение это имело.

— Как долго?

— Господи Иисусе.

— Как долго ты был ни с кем не связан?

Я сомневался, что он ответит. Но в конце концов Гордо произнес:

— Годы.

— Ты гребаный кретин, — хрипло проговорил я. — Почему не спросил меня?

— Я не думал…

— Ни хрена ты не думал. Ты ведь мог пострадать.

Гордо закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым.

— У меня все было под контролем.

— Да к чертям собачьим тебя и твой контроль.

Его взгляд метнулся ко мне.

— То, что ты в этом замешан теперь, Окс, еще не значит, что ты разбираешься в подобном дерьме. Не забывай. Я жизнь прожил, вращаясь во всем этом. Ты гребаный ребенок.

Я выпрямился.

— Ребенок, являющийся частью стаи Беннетов и связанный узами с тобой и Джо.

Гордо посмотрел на меня со странным выражением на лице.

— Дерьмо, — пробормотал он. — Окс.

— Не надо. Никогда больше. Слышишь меня? Ты ни хрена больше от меня не скрываешь. Вообще никогда.

— Окс…

— Гордо.

— Боже, пацан. Временами ты чертовски меня пугаешь. В курсе, да? В тебе есть что-то от Альфы.

Я ничего не сказал, лишь пристально посмотрел на него.

Он вздохнул.

— Хорошо.

— Кто это был?

Дым клубился у его лица.

— Марк, — наконец ответил Гордо. — Доволен? Это был Марк. Я любил его. Я любил его, а он ушел, и я остался один. Я брел по жизни, потерявшись во мраке, пока не нашел тебя. Ты вернул меня обратно, Окс. Ты вернул меня обратно, и я не могу потерять тебя. Просто не могу.

* * *

Другие не знали. Таннер. Рико. Крис.

Гордо сказал, так будет лучше.

Иногда мне казалось, Гордо сам не верил в свою ложь.

* * *

Началась школа. Мой выпускной год.

Снаружи просигналили.

Я распахнул дверь.

Улыбка Джо казалась яркой и ослепительной, когда он помахал мне с заднего сиденья.

— Привет, Окс, — поприветствовал он. — Теперь я буду как вы, ребята. Пора в школу, да?

* * *

Вернувшись в лес после вопроса о том, хочу ли я стать волком, Томас сказал:

— Узы важны, Окс. Особенно, если это люди. Если же это эмоция, то она должна быть всеобъемлющей. Обычно подобное случается только в отношении ярости и ненависти, такая связь извивается и перекручивается, пока не почернеет и не сгорит. Когда узы — это стая, связь распределяется между всеми ее членами, и каждый несет на себе тяжесть бремени.