Волчья песнь (СИ)

— Патроны к карабину, — вздохнул Горька. — 119. Плюс ещё сорок семь к пистолету и всего три к дробовику. Вот ведь… дерьмо! Извини, детка, — он поцеловал Галю, — и не говори ничего своему брату, а то он меня зарежет.

— У других не лучше, — Сашка тяжело вздохнул. — Прежде, чем приступать к делам, надо как-то боеприпасами разжиться.

— А у тебя сколько?

— Пятнадцать ракет, две сотни к "маузеру" и сорок к обрезу. Я бы тебе дал, но у меня "десятка", ты ж знаешь… Спроси у Димки… Галь, у тебя сколько?

— Сто тридцать к карабину. И всего два к пистолету.

Димка тем временем передал Горьке полдюжины патрон 12-го калибра. Распихивая их по гнёздам чехла, Горька вдруг остановился:

— Что за… — он посмотрел себе под ноги, обутые в новенькие узкие сапоги с затяжкой поверху.

Остановились все. Странно — перед ними была прямая, как стрела, яма. Она шла в обе стороны, потом — сворачивала параллельно под прямыми углами. Сейчас яма была пологой и не очень глубокой, поросла кустарником, деревьями — но всё равно угадывалась. А когда-то это был ров — глубокий и широкий. Но это "когда-то" было очень, очень давно…

Все замерли у этого рва, почему-то опасаясь идти дальше — и переглядываясь. За рвом начинался довольно крутой лесистый холм, выше по которому виднелись скальные выходы.

— Это разумные сделали, — сказала Бранка, подкидывая на плече снайперку.

— Не волки же, — проворчал Горька. Неожиданно он напрягся — и ловким, профессиональным прыжком перелетел на другую сторону. Удержался на ногах, повернулся: — Давайте сюда, сколько можно стоять перед этой канавой?

Пока перебирались через ров, он уже взбежал наверх, к камням. И встречал друзей улыбкой:

— В общем, да. Это такие же скалы, как я — джаго, — он повёл рукой вокруг себя.

— А что это тогда? — Мирко нагнулся, сорвал колокольчик, протянул его Бранке, та засмеялась и ловко вставила цветок в волосы над ухом.

— А вы кругом посмотрите, — предложил Горька, садясь на камень и твёрдо ставя карабин между ног. — Посмотрите просто.

Машка догадалась первой:

— Это… стены! — воскликнула она. — Это правда стены!

— Умница, дочка, — кивнул Горька. — Вот остатки стен. А вот ту, — он топнул ногой, — должен стоять донжон. Только я сомневаюсь, что те, кто это строил, называли его донжоном. Ни джаго, ни мьюри давным-давно не строят каменных крепостей. А тут стояла крепость, очень похожая на земную. Потом её кто-то разрушил.

— Рейнджеры, — уверенно сказал Димка, снова оглядываясь. — А мы и не знали, что они были на этой планете! — он указал на сохранившийся на одном из камней знак: звезда в три луча и похожий на лилию цветок. — Звезда Трёх Миров и Огненный Цветок. — Тогда этой крепости, наверное, миллионы лет. И это не природный камень…

— Думаю, они не будут злиться, если мы тут заночуем, — с усмешкой сказал Сашка.

— Едва ли, — серьёзно ответил Горька, — ведь мы, как считают многие учёные — их потомки. Скорей уж наоборот — тут нас поберегут от бед.

— Себя-то они не сберегли, — покачала головой Люська. — И не рано ли на ночь останавливаться?

— Да больно место хорошее, — сказал Сашка. — Огня за камнями снизу не увидишь, а если вон там развести огонь — то и сверху навес делать не надо, и оттуда не заметят. Да и отбиваться отсюда удобно в случае чего… только почти нечем.

— И совершенно не от кого, — под общий смех дополнил Дик, играя коротким широким ножом.

Но почти тут же все насторожились.

На пределе слышимости, между тишиной и самым нежным дуновением ветра, вибрировал тонкий звук. Он рос, он ширился — и уже через секунду стало ясно, что это рёв реактивных турбин. Причём — не одного самолёта! Этот рёв стал давящим, жутким, все пригнулись, судорожно задирая голову, и Машка закричала, вытягивая руку:

— Смотрите, там! Там!

В тридцати метрах над деревьями, не больше, косо мелькнуло что-то угловатое, сверкающее и стремительное. Понадобилось несколько мгновений, чтобы они осознали — это самолёт! — и распластались на земле, выставив в небо стволы — оглушённые, растерянные, ожидая удара и не понимая, откуда враг мог узнать с такой точностью. Где они?! И почему выслал скоростной самолёт, а не винтокрылы?! Но почти тут же Горька растерянно и даже испуганно вскрикнул:

— Это же! Это!!! Вы видели?!

Да. Они все успели разглядеть то, что имел в виду Горька.

Алого дракона, держащего в лапах синий щит с золотой свастикой[20]. И то, что это были не просто атмосферные самолёты, а шедшие на не такой уж большой для них скорости космические машины.

Обалдевшие, растерянные, немые, ощущая себя, словно во сне, мальчишки и девчонки поднимались на ноги, обмениваясь недоумёнными взглядами. Если честно, все последние годы никто из них всерьёз не думал о том, как идёт война и идёт ли она вообще? Что Земля потерпела или потерпит поражение — никто из них не допускал и мысли. Но что мог установиться мир, а они — остаться на вражеской планете — каждый про себя вполне допускал, хотя для них это было, в сущности, таким же приговором, как и полный проигрыш Земли.