Волчья песнь (СИ)

И вдруг… вдруг — такое! Наглядно и буквально над головами!!!

— Это старые "фальки"[21] — пропищал Олмер. Кашлянул, возвращая себе свой голос, кашлянул снова, поморгал. — Это "фальки" же, правда? — и совсем по-детски оглядел старших ребят.

— Вы понимаете, что это значит? — спросил Сашка тихо. — Они, может быть, уже на планете.

— Ну, нет, — возразил Горька. — Это с авианосца. А авианосец… — он вдруг взялся руками за голову и тихо сказал: — "Фальки". Наши "фальки", ребята… восемь лет… восемь лет… восемь лет…

Больше никто ничего не говорил. Все смотрели в небо — туда, куда улетел истребитель. И у всех разом в этом молчании возникло одно и то же чувство: только что они видел тут, на этой планете, боевую машину их Родины. Значит, есть где-то то, что они видят во сне и о чём иногда разговаривают у вечерних костров?! Они сражались восемь лет — и только что над ними пролетела "фалька"?!

Земля вернулась! Вернулась Земля! Они — не последние бойцы Земли в этом мире!..

…Но тут же над деревьями, раскачивая и пригибая их, с грозным рёвом промчались, мрачно сверкнув антрацитово-чёрными остроугольными ромбами Альянса на серповидных крыльях, четыре серых боевых машины, атмосферные истребители Джаггана. Никто не успел ничего сказать — все пять машин преследовали друг друга уже высоко в небе, вертясь по замкнутому кругу. Отсюда нельзя было уже различить цвета, но хорошо было видно, что одна из машин больше остальных — и её берут в кольцо, точней — в плотный смертоносный шар.

— Четверо на одного! Always so, damned bastards! Сowards![22] — закричал Дик, потрясая кулаками. Бранка болезненно ахнула; Мирко порывисто прижал её к себе.

— Он отобьётся, отобьётся! — крикнул Сашка, сам не веря в это — космической машине отбиться было бы трудно даже от одного атмосферного противника. На глазах Сашки словно бы убивали надежду…

Победно грохоча моторами, серая четвёрка настигла "фальку", но… истребитель что-то сделал, как-то ловко развернулся — и они пронеслись мимо, как стая глупых злобных тварей! "Дра-да-да-да-дат! — послышалось в небе деловито-дробное. — Дра-дат!"

Хвостовой "серые" подскочил, начал забирать в небо по крутой дуге — всё медленней и медленней, пока на секунду не застыл совсем. А потом перевернулся и помчался к земле, выбросив жирный хвост дыма! В небе раскрылся бледно-зелёный зонтик над поспешно выплюнутой спасательной капсулой…

Все вопили и прыгали, обнимались, целовались и бросали вверх оружие. Дик, поставив пулемёт на развилку дерева, в нелепом, но понятном азарте выпустил весь магазин по далёкому парашюту.

— Так их!

— Молодчина!

— Бей обезьян!

— Ура! Ура!

— Бей их!

— Ура Земле!

Развернувшись по широкой дуге, три вражеских машины бросились на "фальку" снова, не давая ей уйти выше, вырваться в космос. Несколько ракет рванулись к земному самолёту, но он отплёвывался белыми весёлыми звездочками, уворачивался — и вдруг снова атаковал, как настоящий сокол[23], и ещё один джаго буквально разлетелся в воздухе в огненное крошево!

Внизу, на земле, орали до хрипоты, так, что лётчики просто обязаны были услышать вопли. Они непрерывно по-чёрному ругали врагов и сыпали нелепо-нежными словами в адрес лётчиков-землян. кто-то выкрикивал: "Никогда, никогда, мы, земляне, не станем рабами!" Димка возбуждённо вопил:

— Ракеты! Почему он ракеты не пускает?!

— Да он же наверняка со штурмовки, откуда они у него?! — кричал в ответ Горька.

Враги разделились и стали нападать с разных сторон, плетя смертоносную паутину виражей и грохоча пушками — но "фалька" уворачивался и огрызался очередями, упрямо стремясь вырваться вверх.

— Ну миленький! Ну хороший мой! — плакала Машка. — Ну немного ещё, ну стряхни их, стряхнииииии…

"Дра-д…"

Очередь оборвалась. "Фалька" больше не стрелял — лишь крутился по спирали вверх. И тут же джаго набросились на него, как обрадованные злобные, но трусливые, хищники, понявшие, что опасный враг беспомощен. Они снова и снова сверху давили "фальку", жаля его очередями.

— Он безоружен! Безоружен! Сволочи! — кричал Мирко, не сводя глаз с неба. — Я вас всех убью, сволочи! Он же безоружен!

"Фалька" вдруг перевернулся и начал беспомощно падать — падать куда-то в сторону. От него отлетали куски. В небе вспыхнуло оранжевое полотнище над выстреленной кабиной. И сейчас же вокруг него замельтешили оба джаго — почти в упор разбивая её очередями.

На поляне стоял сплошной вопль.

— Гады, гады, гады! — надрывался Мирко. Олмер бросил автомат и плакал навзрыд. Сашка взял его за локти и прижал к себе, глухо сказал:

— Не плачь, — не сводя глаз с неба. Он уже и припомнить не мог, когда кто-нибудь из них плакал, видя смерть. Но эта смерть всем показалась чудовищной. Словно злая рука уничтожила что-то невероятно светлое и чистое…

— И каждый умрёт в бою

За всё, что у нас здесь есть -

За вечную нашу месть,