Волчья песнь

— До тех пор, пока вам вновь не захочется сбежать.

Это вырвалось прежде, чем я успел себя сдержать.

Все четверо выглядели так, словно я их ударил.

Мне следовало бы почувствовать себя лучше.

Но этого не произошло.

— Можете подойти к ним, — разрешил я.

И Элизабет с Марком тут же бросились вперед, протискиваясь мимо меня, чтобы добраться до своей семьи. Гордо на шаг отступил, когда Элизабет сгребла в охапку сыновей, прижимая их к себе так близко, как только могла, ее руки едва были в состоянии обхватить всех троих одновременно. Она терлась лицом об их щеки, желая ощутить на них свой запах, а на себе — их. Альфа во мне ощетинился при мысли о том, что моя стая будет пахнуть как другая, но я одернул себя. Дело было не в этом. Во всяком случае, не для нее.

Марк провел руками по их остриженным головам, смешивая свой запах с запахом Элизабет.

Картер с Келли плакали, прижимаясь к матери.

Марк двинулся к Гордо. Гордо же в свою очередь даже не шевельнулся. Они стояли, уставившись друг на друга, разговаривая на безмолвном языке, которого я понять не мог.

Джо по-прежнему не отводил от меня взгляда, даже когда мать прижимала его к себе.

— Ваши комнаты до сих пор в вашем распоряжении, — произнес я. — Думаю, вам захочется немного отдохнуть.

И поскольку больше не мог этого выносить — не мог больше выносить его близости — я ушел.

* * *

Закрыв за собой дверь старого дома, я привалился к ней, пытаясь дышать.

Я не был здесь уже очень давно. Хотя он и принадлежал мне. Робби давненько переехал в главный дом к Беннетам, так что этот обычно пустовал. Но мы продолжали содержать его на всякий случай. На случай, если нам понадобится больше места. Если стая расширится. Если придут люди в поисках убежища.

Если остальные вернутся домой.

Элизабет и другие члены стаи по очереди убирали его. Проветривали комнаты. И хотя мы обычно делили все обязанности, в этом мне принимать участия не позволяли. Они знали, что я чувствую, переступая его порог. Что испытываю, находясь в этом месте.

Потому что, несмотря на то, что пятно на полу давно вывели, я знал, что кровь моей матери впиталась в кости дома.

Мама присутствовала здесь повсюду.

Большую часть ее одежды раздали после того, как я дал свое согласие.

Однако мама заключалась не в вещах, которые она носила.

Она осталась в каждом углу этого дома.

На моем ухе вновь появились мыльные пузыри.

Здесь мама нервничала, потому что к нам в гости придут Беннеты, а они ведь такие шикарные и утонченные.

Тут она поставила свою подпись и расторгла брак.

Стояла рядом со мной на кухне и спрашивала, почему я плачу. А я говорил ей, что больше не могу плакать, потому что теперь я должен быть мужчиной.

Показала на карте, куда переехал мой друг, сказав, что в Грин-Крик никто никогда не остается.

Она была моей стаей. Моей самой первой стаей.

— Ах… — я отчаянно пытался сделать вдох. — Ах… ах…

Соскользнул на пол, прислонившись спиной к двери.

Уткнулся лбом в колени.

Оттуда, где я сидел — стоило лишь поднять голову — можно было увидеть место, где мама умерла. Где она смотрела на меня с такой стальной решимостью в глазах. Она знала, что идет на смерть, но решила сделать это на своих собственных условиях, давая мне самый крошечный шанс сбежать и позвать нашу стаю.

С наступлением вечера тени все больше удлинялись.

Я чувствовал остальных. Свою стаю. Их радость. Замешательство. Печаль. Гнев.

В отличие от Картера с Келли, которых уже не ощущал так, как раньше. Впрочем, как не ощущал я и нашей с Гордо связи как когда-то. Даже если он и не был в стае большую часть того времени, что мне известно о волках, между нами всегда существовала некая своя связь, особенно после того, как он подарил мне рабочие рубашки на пятнадцатилетие.

А вот Джо.

Его я чувствовал еще как.

Потому что он был Альфой. Каким мне никогда не стать.

Это место, эта территория по праву принадлежала ему.

И раз уж (если, если, если) он вернулся, она снова должна была перейти к нему.

Мне следовало бы испытать облегчение.

Что теперь ответственность лежит не только на мне.

И я его испытывал. По большому счету.

Но какая-то часть меня твердила: «мое, мое, мое».

Что это место, эти дома, эти люди были моими.

Я ударился затылком о дверь, пытаясь привести мысли в порядок.

Тени удлинялись все больше.

И вот тогда пришел он.

Еще до того, как услышать, я почувствовал его.

Я изо всех сил игнорировал нашу связь, нить между нами. Не хотелось видеть, как она обветшала и износилась, если эта самая нить вообще еще существовала. Нечто, некогда крепнущее с каждым днем, теперь напоминало оборванные клочья.

Я старался дышать ровно. Успокоить сердцебиение.

Пытался безмолвно заставить Джо уйти.

Дыхание перехватило. Сердце зашлось в груди.

Он не ушел.

Он ничего не сказал, но и не ушел.

Крыльцо скрипнуло, когда Джо медленно стал подниматься по ступенькам.

Его руки легли на перила, пальцы скользнули по облупившейся краске.

Дойдя до верхней ступеньки, он замер и немного постоял.

Сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

Впитывая запах территории.

Этого дома.

Меня.