Волчья река

– Полицейские утверждают, что были просто беспечны, – отвечает адвокат. Он явно нервничает и, судя по звукам, расхаживает туда-сюда по комнате. – Но я считаю, что они нарочно позволили ей удрать: ее оставили без присмотра в фургоне, стоящем перед зданием суда. Думаю, что это заговор, призванный заставить ее замолчать. Теперь, когда она в бегах, ее легко могут убить.

– Из-за того, что ей известно? – Мой тон становится резким. – После того как мы поговорили с ней, вся моя семья в том же самом списке, вы это понимаете? Вы знаете, что тот, кто убил Марлин, вероятно, охотится и за нами? Вы же не настолько глупы, верно?

Несколько секунд Спаркс молчит. Потом произносит:

– Я больше ни к кому в этом городе не могу обратиться за помощью. Ни к единому человеку. Если вы найдете Ви и приведете ее ко мне домой, то обещаю, что смогу обеспечить вам всем безопасность, – и сделаю это. Но ее нужно найти. Немедленно. Мисс Проктор, я не преувеличиваю, когда говорю, что без вашей помощи у нее нет ни единого шанса.

«Черт бы тебя побрал!»

Нужно ехать дальше. Я ничего не должна этой девушке. Ничего.

Смотрю на свою дочь в зеркало заднего вида. Губы ее приоткрыты. Вся отгороженность исчезла. Она смотрит на меня так, будто ожидает, что я что-то сделаю.

И сейчас я не могу подвести ее.

Разворачиваю машину.

– Я знаю, куда она пошла, – говорит Ланни.

– Но откуда ты можешь…

– Она пошла в дом своей мамы. Она испугана и знает, что ее хотят убить. Так куда ей еще идти, верно?

Моя дочь умна. Умнее меня, потому что это рассуждение совершенно логично, и это заставляет меня гадать, думала ли Ланни когда-нибудь о том, чтобы совершить суицид. Была ли она когда-нибудь настолько одинокой и отчаявшейся. А потом я понимаю по ее взгляду – да, была. И, конечно, думала об этом, учитывая то, какой жизнью она вынуждена жить. Это рана, которую мы с Сэмом нанесли ей вместе, хотя и по совершенно разным причинам.

Я должна сделать все, чтобы не подвести ее снова.

* * *

Полиция ведет поиск по квадратам, начиная от здания суда, и у них уйдет не так уж много времени на то, чтобы добраться до обнесенного заградительной лентой дома Крокеттов. Я направляюсь прямо туда и останавливаю машину у тротуара. Пока что патрульных машин не видно. Замечаю, что лента, прежде запечатывавшая входную дверь – ту самую, с дырой от выстрела из дробовика, – сорвана и трепещет на ветру, прилипнув в углу.

– Оставайтесь здесь, – приказываю я, обращаясь ко всем, но никто меня не слушает. Бегом приближаясь к двери, оглядываюсь. Сэм идет за мной. И, что еще хуже, моя дочь тоже идет. Всходя на крыльцо, я замедляю шаг. Последнего человека, заставшего ее врасплох, Вера пыталась убить. Я жестом велю своим спутникам держаться позади и подкрепляю это яростным взглядом.

Сэм хватает Ланни за плечо, заставляя остановиться. Я продвигаюсь вперед осторожно, медленно. Дом выглядит хуже, чем мне представлялось. Покосившееся, неухоженное строение, полусгнившее крыльцо без перил. Входная дверь скрипит, когда я приотворяю ее. В нос мне бьет запах застарелой крови, и я пытаюсь не закашляться.

– Ви? – зову я. – Ви, ты здесь? Это Гвен.

Я оглядываюсь на Сэма, все еще придерживающего Ланни, указываю на машину, на Коннора, который в нерешительности стоит рядом с ней, и артикулирую: «Присмотри за ними». Сэм кивает и идет назад. Никаких колебаний. Я посылаю ему безмолвную благодарность за то, что он не усомнился в моих действиях, и осознаю, что так бывает почти всегда. Это дар, который Сэм молча подносил мне все это время, а я никогда этого не замечала.

Ступаю внутрь. Это темное место, пропитанное запахом смерти, и все же, как ни странно, аккуратное. Я думаю, что это заслуга Марлин; ковер на полу истертый, но чистый. На стене висят фотографии Веры в детстве вместе с гипсовым изображением рук, сложенных в молитве, и простым крестом.

Вера, сгорбившись, сидит в старом кресле-качалке и не двигается. Она все еще одета в тюремный желтый костюм, в котором мы видели ее прежде. Волосы безжизненно свисают ей на лицо. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я вижу, что она держит что-то в руках.

Нож.

В этот момент в дверь влетает запыхавшаяся Ланни:

– Я не буду ждать в машине!

О боже… Я встаю между потенциальной угрозой и Ланни:

– Ви, пожалуйста, положи нож на пол.

Я слышу, как Ланни резко останавливается. Она понимает ситуацию и, по крайней мере, воздерживается от дальнейших импульсивных действий.

– Вы не можете помочь, – произносит Ви. Теперь ее голос звучит иначе. И выглядит она тоже иначе; я отмечаю это, когда она поднимает голову. Замерзшее озеро тает. Она выглядит как девочка, которая наконец начала что-то чувствовать – и это адски больно. – Они убили мою маму. И собираются убить меня тоже. Я уже умерла бы, если б вы не пытались мне помочь. Простите, я слышала, что они говорили; они сказали, что вы – следующие. Простите. – Ви плачет. По ее щекам текут слезы. Она дрожит. Я хочу завернуть ее в одеяло, но не могу. Я не могу даже успокоить ее, пока она держит нож. – Я просто была ужасно испугана.