Волчья река

– Но не сработало же, верно? – говорю, поднимаясь на ноги. – Теперь можете уходить, и я не желаю больше никогда видеть вас. Ни здесь, ни где-либо еще поблизости от меня, ни вблизи от моих детей. Какая бы мерзость ни связывала вас когда-то с Сэмом, это позади. Оставьте в покое и его. Понятно?

– Мы не забываем, – отвечает Миранда. – «Погибшие ангелы» никогда не остановятся. Никогда, пока вы не получите то, что заслуживаете. И если Сэм встанет у нас на пути – пусть будет так.

– Единственное, чего заслуживаем мы с Сэмом, – это покоя. И вы, кстати, тоже. Я надеюсь, что вы сумеете обрести этот покой. А теперь выметайтесь на хрен из моей комнаты.

При этих словах губы ее слегка сжимаются.

– У вас все еще такой вульгарный язык… – говорит Миранда. – Хорошо. Мне не хочется, чтобы вам кто-то сочувствовал. – Прежде чем уйти, она наносит самый подлый удар, какой только может: – Передайте Сэму, что я скучаю по нему.

Мне хочется вытащить пистолет и разрядить весь магазин в ее дерзкую прямую спину. Я этого не делаю. Жду, пока она уйдет. А потом снова падаю на кровать, дрожа всем телом.

«Она так близко подошла к этому…»

Нет.

Не она – я.

13. Сэм

Мне не нравится в тюрьме. Для меня это впервые – и ощущается хуже, чем я себе представлял. У меня нет клаустрофобии – с ней пилотом не станешь, – но стены все равно слишком близко одна к другой. Несмотря на то что я сказал Гвен, прежде чем меня увели, сейчас я чувствую себя потерянным. Совсем одиноким в этом месте, похожем на желудок хтонического зверя.

Вот уже два часа я пытаюсь закрыть глаза, но не осмеливаюсь уснуть по-настоящему, и тут по ту сторону решетки раздается голос:

– Откройте камеру номер шесть.

Номер шесть – это моя камера. Я слышу лязганье замка и быстро сажусь, протягивая руку за самодельным кастетом.

И чувствую себя довольно глупо, когда в камеру входит Майк, пригнувшись в слишком низком дверном проеме. Дверь за ним запирают, но он словно не замечает этого и кивает на мое оружие:

– Это у тебя мыло в носке или ты просто рад меня видеть?

– Господи, приятель… – Я откладываю «кастет» и сажусь на низкую узкую койку. Судя по ощущениям, матрас набит раздавленными скорпионами. – Какого черта ты здесь делаешь?

– Ты в тюрьме. Дурацкий вопрос.

– Я не думал, что ты захочешь рисковать своей новенькой блестящей репутацией, связываясь с преступником.

– Во-первых, я ни с кем не связываюсь, а веду расследование. Во-вторых, захлопни пасть. Ты разговаривал с ними?

– Только изложил факты, – говорю я ему, когда он прислоняется к двери. Майк – крупный чувак, настолько, что кажется, будто он вряд ли поместится в пилотскую кабину, но, несмотря на телосложение, Люстиг чертовски хороший пилот. Он занимает ужасно много места в этой тесной камере. – И ничего, кроме фактов.

– И даже это зря, – отвечает он. – Они могут исказить любое слово, услышанное от тебя. И исказят, можешь не сомневаться.

Я молчу и смотрю на него. Внимательно смотрю. Вид у него усталый. Он проделал весь этот путь из Вашингтона – и, вероятно, за свои собственные деньги, – чтобы помочь мне.

– Тебе звонила Гвен, – угадываю я.

– Да, черт побери. И это хорошо, потому что я гарантирую: в этой змеиной яме к утру с тобой произошел бы «несчастный случай» и тебя нашли бы мертвым или избитым до полусмерти. – Он заключает слова «несчастный случай» в пугающие кавычки. – Убить копа – это уже достаточно плохо, но убить копа в маленьком городке, где считается, что война Севера и Юга была только на прошлой неделе… Хуже этого было бы, если б ты вдобавок был черным. Но, по счастью, ты не черный.

– Зато ты – черный, – замечаю я. – Может быть, здесь тебе не место.

– О нет, сынок, здесь мне самое место, – возражает Майк. – Я – твой лучший друг, пока судья, которого я не разбудил, не начнет слушания о внесении залога за тебя.

– Эти слушания уже провели. Мне отказали в освобождении под залог.

– Мы добились пересмотра.

– Вот как? – Я качаю головой. – Спасибо, но даже не смей вкладывать в это деньги.

– Почему? Ты намерен сбежать от меня?

– Нет, если только они не обяжут меня не покидать город. Но ты меня слышал. Не делай этого. – Агенты ФБР небогаты, а Майк и так из-за этого наверняка влез в долги. – Гвен и дети – они в порядке?

Люстиг меняет позу, и я немедленно настораживаюсь, а когда он заговаривает, меня охватывает ужас, потому что тон его тоже изменился, сделавшись профессионально-успокаивающим.

– С ними всё хорошо, приятель. Послушай, у них были проблемы, но с ними всё в порядке, сразу тебе говорю.

Я встаю. Это неосознанное движение, я просто не могу сидеть дальше.

– Что произошло?

– Кто-то гнался за ними по дороге. Машина изрешечена в хлам, но они не пострадали.

– Кто? – Костяшки пальцев у меня ноют, и я осознаю́, что изо всех сил сжимаю кулаки. – Кто, мать их…

Майк вскидывает обе руки, чтобы усмирить мою ярость.

– Пока неизвестно, – говорит он. – У нас есть описание пикапа и мертвый тип на дороге. Она не убивала его – он вылетел из кузова, когда машину занесло. Довольно скоро мы найдем водителя и расспросим его.

– Кто это – «мы»?