Волчья сотня

— Так куда же едем? — повторил калмык свой вопрос, и чтобы вопрос этот стал еще более доходчив, казак подальше выдвинул Георгия Ардальоновича за пределы вагона в степной тоскливый ветер.

— В Ценск… — еле слышно выговорил несчастный.

Несмотря на то что говорил он тихо, страшный калмык вполне его расслышал и удовлетворенно кивнул. Казак тут же подтянул его поближе, поощряя за правильный ответ.

— А к кому мы едем? — задал калмык новый вопрос.

Георгий Ардальонович растерянно молчал, и казак снова высунул его подальше.

— Едет он к своим коллегам по петлюровскому подполью, — послышался из темного угла тамбура негромкий, хорошо поставленный голос. А Георгий Ардальонович и не заметил, что там стоит еще один человек. — Это мы и так знаем, это нам неинтересно, — продолжал невидимый человек из темноты, — а интересно нам другое. Нам интересно, кто его должен встречать и где, какой пароль и что уважаемый Георгий Ардальонович везет в своем вещмешке. Он нам сейчас все расскажет, у него и в мыслях нет что-то утаить, он только очень перетрусил, и поэтому язык у него прилип к гортани. Правда, Георгий Ардальонович?

— Пра-а-авда… — дрожащим голосом ответил несчастный господин. Его била крупная дрожь, а тело от страха стало мягким, как тряпичная кукла.

— Это хорошо, что он такой трус, — продолжал голос из темноты, — он нам будет говорить правду, только правду и всю правду… Итак, господин Синяго, давайте по пунктам. В Ценске вас встретят прямо на вокзале?

— На вокзале… — как эхо повторил Георгий Ардальонович.

— Кто?

— Не… не знаю…

— Верю. Они к вам сами подойдут?

— Д-да…

— Как узнают?

— Траурная лента на рукаве офицерской шинели… Лента у меня в вещмешке приготовлена.

— Очень хорошо. Еще какие-нибудь приметы есть?

— Нет, больше ничего.

— Что они должны сказать?

— «Не нужна ли господину полковнику удобная квартира?»

— Ответ?

— «Извольте, только чтоб без тараканов».

— В лицо вас кто-нибудь из здешних знает?

— Нет, но им передали словесное описание.

— Что вы должны им передать и в какой момент?

— Передавать только хозяину конспиративной квартиры, куда меня привезут. В вещмешке у меня листовки, личное письмо от Петлюры, деньги, инструкция для здешнего подполья…

— Вот и славно, — донесся вполне доброжелательный голос из темного угла тамбура. — Как вы думаете, Ельдигеев, наш новый друг говорил нам правду?

Унтер-офицер из калмыков, к которому, по всей видимости, был адресован вопрос, откашлялся и ответил:

— Так точно, ваше высокородие, он говорит правду.

— Видите, Георгий Ардальонович, господин Ельдигеев вам верит. А он в этом смысле большой специалист, ему очень часто приходится заставлять людей говорить правду. И я, честно говоря, тоже считаю, что вы говорили правду — слишком уж вы боитесь, чтобы врать… Да, господин Синяго, вы говорили правду, и только правду… Но вот всю ли правду? Может быть, вы что-то важное от нас утаили?

— Нет-нет, — поспешно заверил Георгий Ардальонович своего собеседника и тут же прикусил язык: если он все сказал, то он вроде бы уже и не нужен…

— А мне все же кажется, вы скрыли от нас одну очень важную вещь, — голос из темноты звучал еще более зловеще, — вы не сказали нам, как зовут вашего человека, который погубил отряд генерала Дзагоева. Как зовут вашего человека, засланного в отряд?

— Я… я не знаю… — пролепетал Синяго чуть слышно, — эта информация чересчур важна, и наши здешние люди не рисковали передавать ее, пользуясь случайными и ненадежными каналами. Я должен был узнать это у них лично, при встрече.

Невидимый человек сделал, должно быть, какой-то знак, потому что молодой казак далеко высунул несчастного Георгия Ардальоновича из поезда. Казалось, еще вершок — и Синяго вылетит на полном ходу, размозжив голову о насыпь.

— Нет! — взвизгнул он. — Не надо! Клянусь, я не знаю его имени! Я говорю правду, правду!

— Что ж, — раздался голос из темноты, — я снова верю вам. Вы так боитесь, что не смогли бы солгать. Но тем хуже для вас. К сожалению, вы становитесь для меня опасным свидетелем, можете сорвать важную операцию, а коли уж больше ничего не знаете — не смеем вас больше задерживать.

И тут же могучий казак разжал свою руку, которая удерживала несчастного немолодого, насмерть перепуганного господина Синяго, и тот, жутко вскрикнув, полетел вниз, на рельсы, под колеса бешено мчавшегося поезда…

Из темного угла выдвинулся на свет немолодой представительный господин в такой же, как у Синяго, офицерской шинели без погон.

— Как, Ельдигеев, — обратился он к унтер-офицеру, — похож я на нашего друга?

Калмык с сомнением оглядел его и покачал головой:

— Извините, ваше высокородие, не слишком.

— Что же, наверное, я все-таки больше похож, чем вы или Швидкой. Так или иначе, мы должны проникнуть в подполье. На наше счастье, господа петлюровцы не видели Синяго, у них есть только словесное описание. А сходство, Ельдигеев, — это дело наживное.