Волчья сотня

Поднимаясь по лестнице, Борис и увидел валявшийся на мраморных ступенях труп довольно-таки молодого мужика в обрезанной шинели. Лужа крови натекла из раны в животе. Глядя на не успевшую свернуться кровь, Борис понял, что выстрелы, которые он слышал, подъезжая, и были теми, что убили бандита. Борис вспомнил, что у Борисоглебского он видел бандитский обрез – оружие, стреляющее недалеко и не метко, зато раны от него страшные. Он прислушался – в доме стояла гулкая тишина. Где же старик?

Борис прихватил «наган», что валялся тут же, возле мертвого, и побежал, чувствуя, что случилось несчастье. Когда через анфиладу разгромленных комнат он добрался до крошечного помещения, где жил сам Борисоглебский, он, как и предполагал, никого там не нашел. В комнатке был относительный порядок: на столике, как и раньше, расположился старинный бронзовый чайник, стояли две чашки – одна тонкого гарднеровского фарфора, с отбитой ручкой, а другая – простая глиняная кружка. Борис прихватил фонарь, но не стал зажигать и устремился по коридорам тем же путем, что вел его Борисоглебский ночью к заветной картине. В некоторых местах приходилось пробираться в полной темноте, но Борис не зажигал фонарь. Вот и небольшой зал, где нужно было отодвинуть огромный буфет, чтобы проникнуть в секретное помещение. В темном углу почудилось Борису какое-то шевеление, раздался не то вздох, не то стон. Одним прыжком он оказался на месте и при свете луны с трудом узнал в лежащем человеке старика управляющего. Глаза его были закрыты, но по каким-то неуловимым признакам Борис понял, что тот еще жив. Он тронул управляющего за плечо, тот с трудом приподнял тяжелые веки. Борис торопясь зажег фонарь и поставил его так, чтобы свет не бил Борисоглебскому в лицо.

– Борис Андреич, – прохрипел старик, и взгляд его прояснился. – Вы пришли… Я знал, я молился… Еще не поздно…

– Что здесь произошло?

– Они появились, двое… я не пускал, стрелял даже… одного, кажется, ранил, а второй… это… – слова давались умирающему с трудом, – второй – это же батька Чиж.

– Что? – вскрикнул Борис. – А хотя это самое правильное, что он мог сделать, – спрятаться здесь. Формально эта территория считается занятой белыми, и крестьяне боятся здесь появляться… Где он? Он ушел?

– Он… он ушел. – Борисоглебский сделал попытку приподнять руку, и Борис с ужасом увидел, что все пальцы у него обуглены до черноты. А он никак не мог понять, чем же тут пахнет. Борис хотел было вскочить на ноги, но старик продолжал: – Передайте матушке княгине, что я… не смог, не выдержал… проговорился.

– Я помогу вам, рука заживет. – Борис хотел приподнять старика.

– Оставьте, голубчик, – тот слабо махнул здоровой рукой, – дело не в руке… Сердце, надо полагать, сердце не выдержало от боли. Почему я не умер сразу! – Он замолчал, потом вытянулся на полу, глаза его закатились, и старый управляющий княгини Задунайской испустил дух.

Борис поднялся на ноги с тревожным чувством. Кровь у трупа бандита на лестнице была совсем свежей, и тело еще не успело остыть. Как же за такое короткое время Чиж успел допросить с пристрастием Борисоглебского и побывать в тайной комнате? Возможно, он не понял, что бормочет старик, и решил уходить? Буфет, он же дверь в пещеру Али-Бабы, стоял на месте. Старик бормотал что-то о картине, но, возможно, батька Чиж позарился на драгоценности и серебро, спрятанные в тайной комнате, и не тронул картину? Вряд ли он понимал ее ценность…

Борис осторожно подошел к буфету, как вдруг он сам собой повернулся и из щели показалась сначала рука с фонарем, а потом человек невысокого роста в офицерском френче без погон. Борис рванул из-за пояса «наган» и выстрелил, вернее, хотел выстрелить, но получилась осечка. И, бросаясь на пол и откатываясь в сторону, он услышал вслед три выстрела. Фонарь, который был в руках у батьки Чижа, упал и разбился, свой Борис потушил еще раньше. Теперь комната освещалась только бликами луны. Стараясь не шуметь, Борис приподнял голову. Там, где, по его предположениям, должен был находиться батька Чиж, никого не было. «Куда он мог подеваться?» – в недоумении подумал Борис. Он переполз к комоду красного дерева с пузатыми ящиками. Комод был в относительно приличном состоянии, только без одной ноги, и на то место аккуратный Борисоглебский подсунул чурочку. Еще с ящиков были сорваны все медные ручки – очевидно, какой-либо хозяйственный мужик решил у себя дома приспособить их к делу. Борис вытащил свой собственный «наган», проверил – все патроны были на месте, полный барабан. Потом он осторожно выглянул из-за комода, осматривая зал. Стояла ничем не нарушаемая тишина. Неужели Чиж ушел? Нет, он не успел бы этого сделать, все произошло очень быстро. Надо ждать. Наконец в дальнем углу зала послышался какой-то подозрительный звук, Борис шарахнул на звук из «нагана» два раза, и только когда плечо обожгла пуля, прилетевшая совсем с другой стороны, он понял, что его провели.