Читаем волчья жизнь, волчь законы... полностью

– Короче, так, гусь…. сегодня вечером я наблюдаю тебя в моём кубрике. Ты мне рассказываешь все приколы… Вопросы?

– Никак нет!

– Вдова, ты зайдёшь тоже. И скажи всем остальным своим гусям, чтоб нарисовались у меня вечером в кубрике. За всё, что Дробь не будет знать, по бороде получите все вместе.

Лебедь, забрался в кабину, завёл «Урал» и уехал…

– Во, блин, влипли, – выругался Вдовцов. – Ты что не знал этой чуши?

– Не знал. Ты ж не объяснил мне.

Вдовцов рассказал Дробышеву часть “ловушек

– Ладно, дуй сейчас в столовую… за обедом. Остальные, я расскажу, когда вернёшься. Ты всё равно всех за один день не выучишь. Это просто невозможно. Да и настройся сразу. Быть тебе сегодня битым. Судя по всему, Лебедь решил тебя немного проучить. Похож, и нам перепадёт.

Дробышев собрал бачки для пищи, взял пакет для хлеба и уныло поплёлся в часть…

<p>Глава 5</p>

…В столовой, как обычно, было шумно. Возле раздачи длинной гудящей змеёй извивается очередь. Из поваров за раздачей – никого нет. Дробышев стоит вместе со всеми и терпеливо дожидается того момента, когда повара начнут отпускать. Возмущённые солдатские голоса обращены в варочный цех.

– Э, блин… Ну вы долго там?

– Алё, гараж, жрать давай!

– Э, бля…вы шо голодом сгноить нас хотите?

– Фомич, твою мать! Кончай скорей!

Последняя фраза предназначена бывшему начальнику столовой Николаю Фомичу, старшему прапорщику в отставке. Сейчас этот маленький безобидный старичок, со сморщенным коричневым лицом и бойкими глазками, работает в столовой старшим поваром. Он первый вор во всей столовой, страшное брехло, неисправимый фантазёр и до сих пор, как и в молодости, отчаянный бабник. Каждый вечер выходит он из столовой через боковые двери, согнувшись под тяжестью набитых говядиной сумок, волочёт их к своему старенькому, повидавшему не одну аварию, ядовито-зелёному «Запорожцу».

– Фомич, ну ты скоро там? – надрываются солдаты. – Жрать хотим!

Кто-то, потеряв терпение, вооружившись алюминиевой ложкой, начинает колотить по раздаче. К нему тут же присоединяются ещё несколько ложек, и секунд через десять столовая наполняется таким дружным грохотом и звоном, что, кажется, сейчас в окнах вот-вот повылетают все стёкла.

– Э, блин, жрать, давай!

– Алё, гараж!

– Да у вас совесть есть, в конце концов?

– Фомич, мать твою за ногу!

Какой-то весельчак зычным голосом, перекрывая грохот ложек, орёт:

– Я на вас жалобу напишу… товарищу Шмарову… скажу, повара совсем заморили солдат голодом.

Глядя на огромное пузо весельчака, пузо, на котором едва сходятся штаны, на щёки, лоснящиеся жиром, столовая надсаживается богатырским хохотом.

– Мало того, что они мясо у нас воруют, – продолжает весельчак, – так они ещё всех поварих перепортили…

В этот миг из варочного цеха вылетает Фомич. На бегу застёгивая ширинку, он выхватывает из кипящего котла черпак на длинной осиновой ручке, разъярённым быком бросается в гущу толпы, сминает очередь. Солдаты – в рассыпную. Несколько не успевших неудачников, получив по горбу черпаком, с воем разлетаются в стороны.

– Вы что, б…, мрази, пять минут подождать не можете? – матерился Фомич, возвращаясь к раздаче. – Что это такое в конце-то концов? Может быть у человека обеденный перерыв или нет? Я что…не имею права в туалет сходить или ещё там что-нибудь? Совести у вас нету. Всю раздачу ложками попереколотили. Взять бы одного другого и мордой в раздачу эту ткнуть пару раз!.. Да так, чтоб кровь пошла! Сволочи!..

За раздачей появились две слоноподобных поварихи. Одна из них широколицая, с румяными, в прожилках, щеками, тётя Ростя (Фомичова любовница), напялив на пузо засаленный фартук, ловко принялась разливать по тарелкам суп. Фомич, постепенно отходя от гнева, ложкой накладывал горячее пюре, гуляш, поливал соусом. Однако солдатская очередь по-прежнему не двигалась. Не хватало ещё одного лица – хлеборезки Любки, молоденькой бойкой девушки.

Но вот, наконец, и она: лёгкая, шустрая, на бегу застёгивающая свежий накрахмаленный халат. Изгибая стройный стан, она быстрым движением поставила на раздачу тяжёлый металлический ящик с резаным хлебом. И замелькали её тонкие, слегка тронутые загаром руки, раскладывая в тарелки по три куска чёрного хлеба. (Белый давали только на ужин и завтрак.)

Вдоль раздачи один за одним, полноталым ручьём текли проголодавшиеся за день бойцы, брали хлеб и двигались дальше, а Любка, поправляя выбившийся из-под шапочки локон, продолжала отпускать солдат. Некоторые из них – в основном «гуси» – просили:

– Любаш, дай ещё кусочек?

– И мне, если можно?..

И Любка никому не отказывала, а Фомич, если замечал, выхватывал из рук солдата кусок, орал:

– Не хрен. Обойдёшься и тремя. Вон, какую харю наел. Проваливай, давай! Не задерживай очередь. Я кому сказал?! – и в руках его появлялся тяжелый черпак.

Дробышев, проходя мимо Любки, с волненьем сказал:

– Здравствуй, Любочка! Прекрасно выглядишь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Последний рассвет
Последний рассвет

На лестничной клетке московской многоэтажки двумя ножевыми ударами убита Евгения Панкрашина, жена богатого бизнесмена. Со слов ее близких, у потерпевшей при себе было дорогое ювелирное украшение – ожерелье-нагрудник. Однако его на месте преступления обнаружено не было. На первый взгляд все просто – убийство с целью ограбления. Но чем больше информации о личности убитой удается собрать оперативникам – Антону Сташису и Роману Дзюбе, – тем более загадочным и странным становится это дело. А тут еще смерть близкого им человека, продолжившая череду необъяснимых убийств…

Александра Маринина , Алексей Шарыпов , Бенедикт Роум , Виль Фролович Андреев , Екатерина Константиновна Гликен

Фантастика / Приключения / Современная проза / Детективы / Современная русская и зарубежная проза / Прочие Детективы
Армия жизни
Армия жизни

«Армия жизни» — сборник текстов журналиста и общественного деятеля Юрия Щекочихина. Основные темы книги — проблемы подростков в восьмидесятые годы, непонимание между старшим и младшим поколениями, переломные события последнего десятилетия Советского Союза и их влияние на молодежь. 20 лет назад эти тексты были разбором текущих проблем, однако сегодня мы читаем их как памятник эпохи, показывающий истоки социальной драмы, которая приняла катастрофический размах в девяностые и результаты которой мы наблюдаем по сей день.Кроме статей в книгу вошли три пьесы, написанные автором в 80-е годы и также посвященные проблемам молодежи — «Между небом и землей», «Продам старинную мебель», «Ловушка 46 рост 2». Первые две пьесы малоизвестны, почти не ставились на сценах и никогда не издавались. «Ловушка…» же долго с успехом шла в РАМТе, а в 1988 году по пьесе был снят ставший впоследствии культовым фильм «Меня зовут Арлекино».

Юрий Петрович Щекочихин

Современная русская и зарубежная проза
Белые одежды
Белые одежды

Остросюжетное произведение, основанное на документальном повествовании о противоборстве в советской науке 1940–1950-х годов истинных ученых-генетиков с невежественными конъюнктурщиками — сторонниками «академика-агронома» Т. Д. Лысенко, уверявшего, что при должном уходе из ржи может вырасти пшеница; о том, как первые в атмосфере полного господства вторых и с неожиданной поддержкой отдельных представителей разных социальных слоев продолжают тайком свои опыты, надев вынужденную личину конформизма и тем самым объяснив феномен тотального лицемерия, «двойного» бытия людей советского социума.За этот роман в 1988 году писатель был удостоен Государственной премии СССР.

Владимир Дмитриевич Дудинцев , Джеймс Брэнч Кейбелл , Дэвид Кудлер

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Фэнтези
Ад
Ад

Где же ангел-хранитель семьи Романовых, оберегавший их долгие годы от всяческих бед и несчастий? Все, что так тщательно выстраивалось годами, в одночасье рухнуло, как карточный домик. Ушли близкие люди, за сыном охотятся явные уголовники, и он скрывается неизвестно где, совсем чужой стала дочь. Горечь и отчаяние поселились в душах Родислава и Любы. Ложь, годами разъедавшая их семейный уклад, окончательно победила: они оказались на руинах собственной, казавшейся такой счастливой и гармоничной жизни. И никакие внешние — такие никчемные! — признаки успеха и благополучия не могут их утешить. Что они могут противопоставить жесткой и неприятной правде о самих себе? Опять какую-нибудь утешающую ложь? Но они больше не хотят и не могут прятаться от самих себя, продолжать своими руками превращать жизнь в настоящий ад. И все же вопреки всем внешним обстоятельствам они всегда любили друг друга, и неужели это не поможет им преодолеть любые, даже самые трагические испытания?

Александра Маринина

Современная русская и зарубежная проза