волчья жизнь, волчь законы...

– Ты что, сука? Падла, ты что совсем старых ни во что не ставишь? Это ж надо додуматься… сесть за стол и в одно жало точить! Я себе по молодости такого никогда не позволял! Я даже додуматься не мог до такого!

А ночью, в кубрике, сержант Ржавин поднял Дробышева, поставил между коек. Опираясь руками на койки второго яруса, Ржавин выбросил вперёд своё сильное молодое тело и двумя ногами в прыжке от души засадил в грудь Дробышеву. Сергей улетел к тумбочке, затылком ударился о стену. Сержант Ржавин, схватив его за голову, нагнул, врезал ладонью по шее.

– Гусяра, ты понял? Ты понял за что? – говорил он злобно, нанося ещё один удар. – Вали спать!

Дробышев взлетел на койку. Уже там под одеялом «зализывал» свои раны…

…Когда все поели и ушли по своим делам, Дробышев зашёл в соседнюю комнату – лабораторию ГСМ, поставил на электроплитку кастрюлю – греть воду для мытья посуды. В лаборантской работали женщины, одна из которых была женой Марчука. Они были аттестованными сотрудниками и имели сержантские звания. Эти женщины не были красивыми, но Дробышеву и остальным солдатам они нравились. На безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Солдатам срочной службы нравятся любые женщины.

Одна из лаборанток угостила Дробышева шоколадкой. Он, глянув, не видят ли деды, съел одну треть, две других спрятал в кармане. Вечером он незаметно передаст их Вербину и Вдовцову.

Дробышев перемыл кружки и ложки. Взялся за тарелки, когда в класс службы, служивший для солдат столовой, влетел запыхавшийся Вербин:

– Бросай всё. Цистерна пришла!

Глава 12

Дробышев не знал ещё, что это такое. Но по лицу озабоченного Вербина он понял, что дело очень серьёзное и не терпит отлагательств. Вслед за Вербиным побежал на территорию ГСМ. Там уже были все «деды».

Руководство ГСМ прекрасно знало о том, что у них в подразделении отношения между солдатами стоятся не самым справедливым образом, но предпочитало не вмешиваться в солдатские дела. Марчук, как и остальные прапорщики, в прошлом сам солдат срочной службы, знал «всю кухню» изнутри. Ему прекрасно были известны все тяготы и трудности солдатской жизни. В своё время он прочувствовал их на собственной шкуре. Но это было давно, пятнадцать лет назад. Многое уже забылось, выветрилось из сознания. Это было в прошлом, а Марчук, как и большинство нормальных людей, жил в настоящем и жил настоящим. Проблемы «гусей» его ничуть не беспокоили. Марчука интересовало только одно, чтоб в кладовой всегда был заготовлен бензин на завтрашний день, чтобы завтра, утром, не создавалась очередь из грузовых и легковых машин, подъезжающих заправляться, чтоб все водители получили положенное им суточное топливо. Марчука, как начальника склада ГСМ, интересовало только то, чтобы он не получал нареканий или выговоров со стороны командования части за плохую организацию службы. Марчук и остальные прапорщики ГСМ прекрасно знали о том, что на ГСМ работают только «гуси», остальные солдаты только имитируют «какую-то деятельность». Более того, они воочию видели, что «гуси» не просто работают, а пашут, как негры, в то время как остальные расслабляются. Но смотрели они на всё это сквозь пальцы. В жизни полно несправедливости, но кто постоянно будет обращать на неё внимание, у того возникнут проблемы… Большие проблемы. А кто их хочет? Проще жить без проблем. Их итак хватает, а зачем нужны лишние?

Марчук знал, что через год Вербин, Вдовцов и Дробышев сами станут «дедами», когда появятся новые «гуси», и нисколько не сомневался в том, что новые «гуси» будут «шуршать» на ГСМ, как негры, а Вербин, Вдовцов и Дробышев будут только следить за тем, чтоб они «шуршали хорошо».

Так было всегда. Так будет и впредь. Всё в лучших и славных традициях доблестной Советской Армии!

Руководство ГСМ требовало от подчинённых солдат полной самоотдачи только в тех случаях, когда к заднему забору территории ГСМ по железной дороге поезд-маневровщик пригонял вагон-цистерну с керосином. За каждый лишний час простоя войсковая часть платила железной дороге сумасшедшие деньги. Потому необходимо было цистерну быстро опорожнить и отпустить.

На улице было пасмурно, сыро. Моросил холодный, необычайно мелкий дождь.

Рыжий и Ким стояли у вагона-цистерны, наблюдая за работой Вдовцова. Иван, одетый в чёрный ватный бушлат, лежал спиной на рельсах и возился с корзиной. Подвесив к горловине, выходящей со дна цистерны, металлическую «корзину», он затянул её на гайках ключами. Сержант Ржавин, стоя это время наверху цистерны, производил замер керосина.

Рудый помогал прапорщику Злободяну. Они включили электронасосную и следили за приборами. Ревел двигатель. Стрелки манометров показывали давление в трубопроводе. В электронасосной держался удушливо-сильный, головокружительный запах керосина.

От корзины, прикрепленной ко дну цистерны, тянулся тяжёлый рукав широкого брезентово-резинового шланга, внутренним диаметром – сантиметров в пятнадцать. Шланг был длинной метров десять и дальше при помощи хомута соединялся с трубопроводом, уходившим по траве, через территорию ГСМ, к электронасосной.