волчья жизнь, волчь законы...

Злободян, выплеснув негативные эмоции, заставил солдата-растяпу вычерпывать из ямы керосин, сам убежал искать свободную ёмкость для остатков не откаченного из цистерны керосина.

Дробышев смотался в кладовую за алюминиевым корцом, полез в каменную яму. Он вычерпывал из ямы керосин, выплёскивал на прелую траву. Рыжий с Кимом стояли над душой, любуясь процессом работы.

Именно это Дробышеву больше всего давило на нервы. В эти минуты он ненавидел весь белый свет, Украинскую армию в частности. Ненавидел керосин, железную дорогу, цистерны, ГСМ, Злободяна, дедов, особенно Кима, Рыжего и Рудого.

«Черт бы вас всех побрал со своим керосином!» – с ненавистью думал он. Ему хотелось сейчас всё бросить, сбежать из армии. Какая только дурь не лезет в голову, когда ты очень зол и никто тебе не в силах помочь, кроме тебя самого!

Прошло минут пять. Керосин убывал очень медленно. Невыносимо кружилась голова. Ломило в висках. Пол плавал под ногами. Но Дробышев, исподлобья глянув на стоявших рядом «дедов», опять согнулся. Закрыв слезящиеся глаза, молча зачерпывал корцом керосин и выплескивал его наружу…

Глава 13

…Ночью сержант Ржавин поднял Дробышева, отоварил три раза.

Сергей корчился от боли, согнувшись у тумбочки. «Гуси» лежали, затаив дыхание. Они боялись пошевелиться.

– Дробь, тебе самому не надоело тормозить? – спросил Ржавин, укладываясь в койку.

Сергей промолчал. Ему было больно. Но тут, скинув с себя одеяло, поднялся Рыжий, подошёл, врезал Дробышеву ладонью по уху.

– Дробь, если ты и дальше будешь тормозить, я думаю, ты вернёшься домой из армии калекой.

Дробышеву разрешили лечь в койку. Его душили слёзы, нисколько от боли, сколько от перенесённого унижения и обиды. Закусив до крови губу, он лежал, уткнувшись носом в жесткую солдатскую подушку, с сознанием собственного бессилия. Ничего нельзя было изменить.

Это была Армия.

Это была Система!

А Система непобедима!!!

Под утро, часа в четыре, Дробышева разбудил Ким, которого ротный в наказание накануне вечером поставил дневальным. Ротный упустил из внимания, что Ким, как «дед», ночью всё равно стоять не будет: «не положено».

Ким растолкал крепко спавшего Дробышева.

– Дробь, вставай. Давай-вставай, дембель проспишь!

Дробышев, толком ещё не проснувшись, тупо смотрел на него.

– Короче, сейчас оденешься, пойдёшь на тумбочку, постоишь за меня дневальным. Меня разбудишь в полшестого утра. Смотри, не забудь. Без пятнадцати шесть придёт ротный. Он завтра, точнее уже сегодня, ответственный. Если он тебя спалит, мне кобздец! В этом случае тебе тоже!

– Я не буду! – ответил Дробышев спросонок. Эти слова были сказаны им не совсем осознанно.

– Что? – рявкнул Ким и ударил его в грудь. – Давай, быстро, гусяра!

На этот раз Дробышев проснулся окончательно. Он спрыгнул на пол, стал стремительно одеваться.

Киму это понравилось. Он сразу помягчел.

– Давай, Дробь, шустрее. Я спать хочу, – Ким был в нижнем белье и тапках.

Он угостил Дробышева сигаретой, чем сильно его удивил.

– Давай, Дробь, не обижайся. Пойми, это – жизнь. Сегодня ты шуршишь, завтра ты дед, ты расслабляешься, а другие шуршат. Ты сам, когда будешь дедом, сумеешь по достоинству оценить своё положение в обществе.

Дробышев вышел в безлюдный коридор. Здесь было тихо. Лишь слышалось мерное жужжание сигнализации оружейной комнаты. Сергей сходил в туалет. Оправившись, выкурил сигарету. Зашёл опять в коридор, поглядел на часы.

Было пятнадцать минут пятого. Ему необходимо было просидеть ровно час и пятнадцать минут. Что делать всё это время? Чем занять себя?

Дробышев сходил в кубрик. Ким ещё не спал. Дробышев выпросил у него детектив Чейза и взял с собой табуретку.

Здесь, в боевой части, «стоять на тумбочке» ночью было гораздо легче, чем в Нижнеподольской учебке. Там сержанты заставляли в прямом смысле стоять у оружейной комнаты, не сходя с места, на резиновом квадрате – место дневального. Здесь же, в боевой части, ответственные по батальону офицеры или прапорщики не запрещали брать солдатам на ночь из кубрика табуретки. Не запрещали читать. Главное – чтобы только дневальный не спал. «Деды» тоже относились к чтению вполне лояльно.

С книгой сидеть всегда веселей. Время с книгой пролетает быстро.

Дробышев любил читать. Это вошло в привычку ещё на «гражданке». Он любил детективы и приключения. Особенно книги про путешествия, про индейцев, про пиратов. В своё время он перечитал почти всего Майна Рида, Дюма-отца и Джека Лондона.

Из детективов ему очень нравились романы Джеймса Х. Чейза. Чейз писал увлекательно и легко, стремительно развивая сюжет. Герои его детективов всегда были люди решительные, смелые и сильные. Люди не слов, а действия. Такие люди были Дробышеву по душе.

За книгой время пролетело незаметно. В половине шестого Дробышев разбудил Кима.

Ким оделся и ушёл на «тумбочку». А Дробышев, раздевшись, лёг в койку. Засыпать не было смысла. Через двадцать пять минут будет Подъём.

Дробышев лежал в койке, заложив руки за голову. В кубрике держался тяжёлый, спёртый за ночь воздух, вонь грязных солдатских портянок.